— Братцы, пить, — хрипел неугомонный голос. — Сами же пьете, а я что, рыжий? Уроды!
Лежащие вповалку люди никак не реагировали на мольбы раненного. «Уже второй день пошел, — с трудом раскрыл воспаленные глаза старшина Игорь Колокольцев, единственный из еще более или менее способных держать в своих руках оружие пограничников. — Да, точно, позавчера последний раненные котелок добили. А этот с тех пор так и надрывается…».
По стене мелькнула тень, старшина нащупал рукой приклад винтовки. В дальний угол скользнула светлая фигурка. «Валька пошла, — с облегчением расслабился Игорь, откинувшись на свою лежанку. — А что толку то идти? Воды все равно нету».
— Да что это такое твориться? — вновь захрипел раненный, по-видимому, набравшись сил. — Госпиталь, госпиталь, а воды то и нет! Кто-нибудь, позовите дежурного… Я вам покажу, как глумиться над раненным солдатом… Покажу, век будете помнить.
В той стороне опять что-то зашевелилось.
— Потерпи, родненький, — зашептала медсестра, осторожно протирая влажной тряпкой лицо солдата. — Еще немного. Чуть-чуть совсем. Скоро наши придут и сразу тебя в госпиталь отправим. Там быстро на ноги поставят. Ты только потерпи!
Раненный ненадолго затих, тыкаясь, словно слепой кутенок, в шершавые руки девушки.
— Там тепло, светло, — медленно, немного растягивая слова, шептала она слегка наклонившись. — Везде чистые простыни. Чистые до ужаса, аж скрипят. Положат, тебя родимые, на кровать и вылечат. Скоро, совсем скоро.
Ее тихий голос, хоть и адресованный всего лишь одному человеку, распространялся по всему каземату. Затихли шорохи, всхлипы, скрежетание зубов — все слушали… Яркие видения близкой помощи, ослепительно чистых палат госпиталя, одуряюще красного борща — все это представало перед людьми живыми картинами, заставлявшими тянуть к ним руки и не осознано причмокивать губами.
— Мамуля, я тоже хочу в госпиталь, — вдруг раздался дрожащий детский голосок. — На белые простынке хочу полежать хочу. И к папе хочу на ручки…
Это было последней каплей, старшина чуть не застонал от бессильной ярости, охватившей его. «Все, хватит, с меня! — стучало в его голове. — Хватит этих хрипов и стонов, лучше сдохнуть!». Он осторожно встал и не обращая ни на кого внимания пошел в темный проем.
— Лучше уж при свете, чем тут гнить, — шептал он, подходя к очередному проему. — И патрон малеха есть… Пару тройку этих гадов прихвачу.
Вход в катакомбы, которые служили надежным убежищем для группы последних защитников Брестской крепости — раненных пограничников и членов их семей, располагался в глубине основных корпусов, поэтому он сильно и не пострадал.