– Спасибо, что позвонил, – сказала она Стиву. – Я постараюсь приехать как можно скорее. Иан еще не вернулся с обеда, а я не могу бросить отдел. Как только он появится, я отпрошусь… – Больше всего ей хотелось схватить свою сумочку и бежать в пансион, не теряя ни минуты, но она действительно не могла уйти, не сказав никому ни слова. – А ты попробуй все же дозвониться до больницы, может, уже что-нибудь известно… – быстро попросила она, вне себя от беспокойства.
– Я думаю, они сами нам позвонят, – ответил Стив, но Габриэла не желала его слушать. Она должна была быть со старым профессором, который заменил ей семью.
– Лучше я поеду туда, как только вернется Иан, – решила она и тут же увидела своего босса, который как раз входил в двери магазина. – Вот он уже идет. Я позвоню тебе из больницы, – добавила она, полагая, что Стив, конечно, тоже захочет узнать, что с профессором.
Поспешно выложив Иану новости, Габриэла извинилась и сказала, что должна уйти. Иан все отлично понял и не возражал. Он даже пожелал ей удачи, но Габриэла уже не слышала его. Схватив свою сумочку, она выбежала из дверей и, остановив такси, велела везти себя в Центральную больницу.
Дорога заняла всего несколько минут, но Габриэле они показались вечностью. Она вздохнула с облегчением только тогда, когда такси затормозило перед воротами Центральной больницы. Но когда Габриэла полезла в кошелек, чтобы расплатиться, она с удивлением увидела, как мало там осталось денег. Габриэла была уверена, что вчера вечером у нее была гораздо бульшая сумма.
Мысли ее были слишком заняты здоровьем профессора, и она не сразу сообразила, что Стив снова рылся в ее сумочке. В последнее время он «стеснялся» просить у нее деньги и предпочитал брать их тайком. Иногда это ставило Габриэлу в крайне затруднительное положение. Вот и сейчас она едва наскребла нужную сумму, чтобы заплатить за такси, и мысленно пообещала себе еще раз серьезно поговорить со Стивом, когда вернется домой.
Но в приемном покое больницы Габриэла сразу забыла и о Стиве, и о деньгах. Она расспрашивала всех о профессоре, но даже дежурные сестры не могли ничего ей сказать. Лишь полчаса спустя в приемный покой поступила информация о недавно зарегистрированных пациентах, и Габриэла увидела в списках фамилию профессора. Для нее было большим облегчением узнать, что он, по крайней мере, не умер по дороге в больницу, но когда, спустя еще полчаса, ее пропустили к профессору, Габриэла была потрясена тем, как он выглядел. Лицо у профессора было серым, как зола; закрытые глаза ввалились, а руки, лежащие поверх простыни, казались совсем тонкими и слабыми. Возле койки громоздились друг на друге мониторы, тонометры, осциллографы, самописцы, и все это оборудование гудело, попискивало, а то вдруг принималось скрежетать, вычерчивая на длинной бумажной ленте зазубренную кривую. Целая бригада сестер и врачей трудилась над профессором, стараясь сохранить ему жизнь, но, насколько Габриэла могла понять, их усилия не давали каких-то особенных результатов.