— И тогда ты станешь эльфом, — улыбнулся он.
— Как это?! Прямо с ушами, глазищами их и всем прочим?
— Не совсем. Тело изменится, но не сильно, хотя на эльфа ты станешь походить и внешне тоже. Эльф — существо, живущее на силе Звездного города. Вот такие квартероны, как ты из миров, где провалилось первое вторжение и становятся побочными ветвями эльфов. Вроде альфаров или дроу.
— Кого? — переспросила я, услышав малознакомые слова.
— Темные и снежные эльфы. Например.
— Из-за этого источника силы они и становятся практически бессмертными? И из-за этого ходят легенды, что полукровки как бы имеют право выбора, кем быть?
— Да.
— А люди?
— Что — люди?
— На чем живут они?
— У смертных есть душа, — просто пожал плечами куратор, поднимая руку, — только не спрашивай, что это такое. Я не хотел читать тебе такую лекцию. Просто хотел сказать, что тебе нужно быть осторожнее в поступках. В тебе слишком много от эльфийского подростка как раз такого возраста.
— Глупости? — спросила я, криво ухмыльнувшись.
— Безалаберности. Любопытства. Протеста.
Я посмотрела на свой маникюр, выигрывая пару секунд, и снова подняла глаза на друга семьи.
— Я бы осталась человеком, — очень серьезно сказала я.
— Не зарекайся. Это начинает работать как… тоска. По другим землям, другому небу, Звездному городу, Вечному морю и крикам чаек. Сначала сны, потом навязчивая идея, а потом — получилось новое поколение эльфов, хоть и не высших.
— Так вы поэтому все это рассказываете, — помрачнела я, — вы считаете, что я хочу куда-то уехать из-за того, что что-то такое чувствую? И не признак ли этого вероятного вторжения? И поэтому вы всегда уделяли мне столько времени с самого детства? Вроде как, живой индикатор?
— Отчасти, — признался куратор.
— Ничего такого, — покачала я головой, — никаких звезд, дорог и прочей ерунды. Просто надоела опека.
— Уверена? Это очень важный вопрос.
— Абсолютно, — отрезала я, — мне скучно, и я хочу что-то делать сама, сама за что-то отвечать, понимаете?
— Я задам еще один вопрос…
— Да давайте уже, — вздохнула я, — просто побыстрее закончим с этим, ладно?
Он снова вцепился в свою прядь, выбирая слова.
— Внезапные сильные чувства к кому-то? Или эмоциональная нестабильность?
Я посмотрела на него, как отец смотрел на конюха Рико, когда тот принимался рассуждать о политике: с недоумением.
— Ничего подобного. Можно встречный вопрос?
— Конечно.
На ум мне пришла утренняя беседа с внутренним голосом, дающая другое объяснение моему желанию ввязаться в какую-нибудь авантюру.
— Вы же видели мое личное дело?
Неожиданно он насторожился. Что я не так спросила?