Митю едва не вырвало. Он почувствовал, как галстук обхватывает его горло, давит на кадык. Боже, это отвратительно, нет, это безобразно!
– Вы говорите… о себе? – сказал Митя.
– Допустим. Мне есть что вам рассказать. Но начнём мы с женщины, ведь именно слабый пол даёт нам большинство ответов на наши сексуальные запросы. – Макси потёр переносицу, чтобы не чихнуть. – Нас рождают любимые женщины, а медленно убивают нелюбимые. Это я понял тогда, когда женился в четвёртый раз.
Но я начал познавать себя в восемь лет. Однажды, проснувшись, я понял, что проспал всю ночь без нижнего белья. Это было откровение, потрясшее меня до корней волос. Я родил своего бога и этот бог был прекрасен.
В девять я увидел, как мои родители занимаются любовью. Это нечто схожее с балетом. Балет и половой акт – два сына одной матери. А моя мать, с бледными сосками, с тёмным низом живота – она стала искушением, бороться с которым было выше моих сил. На следующий день я закрылся в подвале со своей 5-летней сестрой и ощупал свою малышку Китти с ног до головы.
Накануне десятилетия я разбил соседское окно рад любопытства, что они могут противопоставить сталепрокатному магнату Френсису О`Коннору и его сыну Максимилиану. Они безмолвствовали, как вообще безмолвствует народное быдло. Маленький Макси торжествовал!
В тринадцать я потерял невинность на старой заброшенной мельнице своего прапрапрадеда. Я вставил в задний проход бедненькой Мэгги и кончил как из пушки. Мэгги едва не умерла от стыда, но мне было на это наплевать.
Через год я убил кошку, что принесла с улицы рано повзрослевшая, но оставшаяся дурой сестра Китти. Я вытащил из кошки все внутренности и развесил их на заиндевевших деревьях. Вы слушаете меня?
Митя кивнул.
– Во всех этих делах я наслаждался не результатом, а самим процессом. Я глотал самоудовлетворение, питаясь импульсами, исходящими от Китти, Мэгги, мучившейся кошки. Это схоже с электричеством, что питает всё человечество. Без этих происшествий, без этих удовольствий не было бы меня.
В восемнадцать я впервые услышал голоса. Они называли меня величайшим из всех ныне живущих и внушали, что весь мир крутится вокруг меня: мои ссоры вызывали войны, мои изнасилования оборачивались тайфунами и землетрясениями, и прочее, и прочее. Я едва не свихнулся от всего этого!
Как то вечером я стащил с кухни большой баклажан и уйдя в свою спальню, стал забавляться с этим овощем, представляя себя в образе бездушной блудницы. Я сувал этот плод в свой анус, стонал, матерился, бил руками об подушки Мне было важно понять, что чувствовала та самая Мэгги, которой я едва не порвал задницу.