– Во-первых, я лично никого не убивала – только отдавала приказы.
Максим вскинул руки и сделал гримасу, мол, а, ну тогда ладно, это меняет дело.
– Так вот все те нарики и пьяницы, – продолжила Алина, – которые в какой-то момент одумывались, и пытались выбраться из говна, вернуть свои хаты, но на сколько бы хватило этого всплеска адекватности? Скорее всего до следующей пьянки, где они снова продадут свои квартиру парню, вставшему на твоё место. Представь сколько исков на тебя, сколько раз твое имя упоминулось бы в полиции.
– Виктор бы разобрался.
– Виктор, – Алина мрачно усмехнулась, – Виктор знал, что ты не знаешь. И он сказал мне, что и у его власти есть границы. Он сказал прямым текстом, что дешевле отмазать от хоть сотни убийств одного парня, того самого, который выполняет черную работу по моим указаниям, или просто убрать его, чем разбираться со множеством исков против тебя.
– Ты общалась с Виктором за моей спиной?
– Все не совсем так, он сам пригласил меня… на свидание. Я четко дала ему понять, что это бесполезно, и мы разговорились о работе. Это была всего одна встреча. Согласись – я не могла молчать. Он уже все знал.
– Все это так грязно теперь. Все иначе. Мне противно.
– А ты серьезно думал не замарать руки?
– Пока замарала руки только ты, тебе самой не противно от себя? – он смотрел на сестру неприязненно и чуть ли не с омерзением.
– Я всего только хочу, как можно больше времени проводить с тобой. Я могла жить одна в пустой квартире… Я понимаю, что, в принципе, то, чем я занимаюсь, отвратительно, но если не этим, то чем? Я хотя бы адекватно смотрю на вещи и, если меня кто-то называет тварью, я даю ему по морде, но хотя бы не удивляюсь!
– Я не хочу, чтобы ты впредь на меня работала.
– Ты не справишься без меня.
– Вот увидишь, – зло бросил Максим.
– У тебя слишком много времени занимает строительство храма, либо храм, либо работа. Без меня ты его не достроишь. Без меня не было бы такого успеха и такого количества денег.
– Это мой храм, не твой. Найди себе свой, – Максим не хотел, чтобы кто-то мог сказать, что он родитель храма наравне с ним.
– Ты не справишься без меня, – все твердила Алина.
– Пошла вон, – устало сказал Максим.
– Ты ошибаешься.
– Убирайся! – из последних сил надорвался криком Максим.
Алина словно деревянная медленно вышла из комнаты. Выйдя на улицу, она побежала, запыхавшись, ворвавшись в свою квартиру и заперевшись в своей комнате, она зарыдала. Спустя пол часа градус эмоций все еще зашкаливал, ее маленькое тельце сотрясалось как от ударов тока, она не могла дышать. И наконец сдалась, она позвонила Капитану. Она была готова, чтобы первый человек увидел ее такой, слабой, непривлекательной, и она хотела, чтобы это был он, чтобы именно Капитан ее утешил. Не было гарантий, что он вообще это умеет – поддерживать, вытирать сопельки, она рисковала, она переступила через себя, вышла из зоны комфорта, если можно было хоть в какой-то мере назвать ее жизнь комфортной, зоной еще куда ни шло. И она позвонила ему, нажала на «Кэп», ждала, а потом услышала: «Этот абонент больше не обслуживается». И сразу перестала плакать. Положила телефон. Взяла его, положила, взяла, набрала домашний Капитана, узнала, что Капитан уехал, куда? Никто не знает. Он написал из аэропорта, что будет путешествовать, пока не поймет. Что поймет? Он не написал. Дословно передала его мама: «Я улетаю. Буду путешествовать, пока не пойму. Люблю, целую, оста…» Ну и все. Мама осеклась и не досказала: «…оставил денег в холодильнике.» Значительную часть денег он оставил родителям, половину они положили в банк, половину оставили в холодильнике на память о сыне.