Иеремия не понимал.
– Обратить их к Иисусу?
Смех, что исторг высокий человек, напоминал тявканье миллиона гиен.
– Ох, голубчик, нет… Это восхитительно. Тебе больше не суждено проповедовать христианство. Сей корабль уплыл. – Снова прозвучал маслянистый смех. – Напротив, теперь тебе суждено обратить каждого человека в ожившего мертвеца – каждого, до последнего.
– Это то, что мне суждено, – повторил Иеремия, словно заучивая школьный урок.
Высокий человек обнял Иеремию рукой, и его прикосновение было подобно холодному компрессу.
– Так написано – ты станешь последним из рода человеческого, последним человеком на земле. Ты будешь править ордами, как король. Ты станешь богом в человеческом теле.
Во сне Иеремия, вздрогнув, подался назад, когда он понял, что у высокого человека изъязвленный, мясистый нос его отца, мешковатые, покрасневшие глаза его отца, морщины и расщепленный подбородок его отца, и легкая небритость, – и проповедник открыл рот, чтобы сказать что-то, но у него ничего не вышло.
Его отец улыбался.
Барбара Штерн торопливо собрала шестерых детей в конце главного тоннеля, у западного выхода. Она перевела дыхание, поправила ремни рюкзака, после чего собрала непослушные седые волосы в конский хвост и быстро закрутила их резинкой. На ней было древнее гавайское платье с цветочным рисунком, талию опоясывал оружейный пояс. Барбара смотрела на своих юных подопечных:
– Ну ладно, к делу, – она говорила с детьми своим фирменным тоном, где смешано две части заботливой мамочки и одна часть инструктора по строевой подготовке, и, говоря, она возилась с оружейным поясом, удобнее пристраивая пистолетную кобуру. – Мы сейчас поднимемся наверх ради небольшого приключения.
– Вроде полевой вылазки? – спросила Тиф Слокам, широко раскрыв глаза. Одна из двойняшек, маленькая восьмилетняя девочка, носила такой же грязный комбинезон, как ее сестра – Мерси Слокам. Две девочки неизменно надевали именно эти вещи с тех пор, как группа спустилась под землю. Несколько недель назад Барбара нашла забытую коробку подержанных вещей в подвале суда и принесла в тоннели разную одежду. Но двойняшки настояли на том, чтобы носить одни и те же истрепанные комбинезоны – каждый день их жизни, всегда и вечно, аминь. Они были уверены, что голубые льняные комбинезоны приносят удачу, но сообщили об этом Барбаре только этим утром.
– Точно, как полевая вылазка, – ответила Барбара, потрепала Тиф по щеке и ободряюще ей улыбнулась.
– А что мы изучаем? – спросил маленький Лукас Дюпре. Пряди светлых волос, отчаянно нуждающиеся в ножницах, свисали над большими наивными глазами. Он цеплялся за платье сестры, как всегда. На деле Лукас и Бетани Дюпре не расставались друг с другом ни на секунду с тех пор, как их привели в тоннели. Все еще глубоко потрясенные после потери обоих родителей, они были неотделимы друг от друга, и Барбара считала, что так и надо. Для этих детей ей необходимы все утешение и поддержка, какие только она сможет найти, и она находила их, где только могла.