Иеремия уже успел подхватить упавший дробовик и одним движением руки передернул досылатель, снова поворачиваясь к двери. Стивену все же удалось подняться на ноги и пинком отбросить отвратительные кисти с дороги. Иеремия впечатал сапог в дверь, от чего та не выдержала, развалилась и открыла внутреннее убранство темной часовни. Стивен успел мельком увидеть алтарь, потом первый выстрел разнес все вдребезги.
Некогда уютная часовня с маленьким нефом, с отполированными сосновыми скамьями для прихожан, красным ковром и витражными панелями, изображающими сцены Воскрешения, теперь была похожа на бойню из девятого круга ада. Здесь находились десятки мертвецов – может быть, сорок или пятьдесят, – большинство их было привязано к скамьям самодельными ремнями из веревок и электрических кабелей. Они реагировали на свет из открывшегося дверного проема, подобно колонии паразитов, найденных под вывороченным камнем.
Бесчувственные лица повернулись на шум, в их металлических глазах отразилось движение. Большинство прихожан были одеты в лучшие воскресные вещи – шерстяные костюмы только что с вешалки, летние платья из отдела уцененных товаров, причудливые шляпы и выцветшие корсажи, – и от зрелища этих официальных нарядов сердце Стивена сжалось. Похоже, что большая часть мертвых некогда были афроамериканцами, но синюшность и серое трупное окоченение смерти смешало и стерло их изначальную этническую принадлежность. Все еще чуждый этой невыносимой картине, в жуткое мгновение перед первой вспышкой двенадцатого калибра, Стивен увидел: кто-то явно пытался позаботиться об этих существах после того, как они ожили.
Церковные гимны в растрескавшихся переплетах, словно мертвые птицы, лежали открытыми перед каждым пленником часовни. Кусочки пищи – части сбитых на дороге животных и неопределимые человеческие останки – были разбросаны на скамьях возле каждого существа. Свечи все еще горели на скромном маленьком алтаре. Откуда-то доносилось гудение включенного микрофона. В воздухе пахло разложением и едкой дезинфекцией.
Похоже на то, как если бы третья сторона все еще впустую пыталась проводить ежедневные службы.
Стивен еще успел бросить взгляд на лицо Иеремии, прежде чем полыхнул выстрел, и выражение лица проповедника ужаснуло: смесь печали, ярости, потерянности, безумия и сожалений – вид человека, противостоящего неумолимой бездне. А потом началась пальба.
Первый выстрел разнес ближайшего ходячего в облако мертвой ткани – заряд прошел сквозь череп и отколол кусочек наличника над дверью. Три следующих друг за другом выстрела прогремели в мерцающем сумраке, от чего в ушах у Стивена зазвенело, и еще три существа, которые сумели наконец освободиться от пут, упали. Уже покрытый сажей Иеремия шагнул вглубь часовни с лицом, искаженным мукой, в потеках и брызгах слизи, и принялся за остальных.