Белинда тоже вползла внутрь, и Шарлотта зажгла свечи. Потом достала книжки и просмотрела титульные листы. Одна называлась «Медицина для дома», вторая – «Жар похоти». Первая показалась ей более полезной. Она села на подушку и открыла ее. Белинда все еще с виноватым видом пристроилась рядом. А Шарлотта лелеяла надежду, что перед ней сейчас откроется тайна зарождения новой жизни.
Она переворачивала страницу за страницей. В книге до мельчайших подробностей описывались лечение ревматизма, кори и методы накладки шин при переломах, но, как только дело дошло до появления на свет детей, все вдруг стало до крайности запутанным. Говорилось о каких-то непонятных потугах, отходе вод и пуповине, которую следовало сначала перевязать в двух местах, а потом перерезать ножницами, предварительно опущенными в кипящую воду. Глава явно предназначалась для людей, которым этот вопрос и так был уже хорошо знаком. Она сопровождалась рисунком обнаженной женщины. Причем Шарлотта сразу заметила, но от смущения не поделилась открытием с Белиндой, что у женщины на рисунке совершенно отсутствовали волосы в одном из мест, где у самой Шарлотты их росло довольно много. Присутствовала также диаграмма расположения младенца внутри тела женщины, но и тут нельзя было понять, каким образом он может оказаться снаружи.
– Похоже, докторам приходится разрезать живот, – предположила Белинда.
– А как же это делалось в доисторические времена, когда никаких врачей еще не было? – спросила Шарлотта. – В общем, эта книжка никуда не годится.
Она открыла наугад вторую и вслух прочитала первый попавшийся на глаза абзац:
– «Сладострастно медленно она опустилась так, чтобы его крепкий ствол полностью погрузился в нее, а потом принялась плавно, продлевая наслаждение, раскачиваться взад и вперед».
Шарлотта наморщила лоб и посмотрела на подругу.
– А это вообще чепуха какая-то! – сказала Белинда.
Максим Петровский ждал в вагоне отправления поезда от станции в Дувре. В купе было холодно, но он сидел совершенно неподвижно. Снаружи уже стемнело, и в стекле он мог видеть свое отражение: высокорослого мужчину с аккуратными усами, одетого в черное пальто и шляпу-котелок. Багажную полку над его головой занимал небольшой чемодан. Он вполне мог сойти за торгового представителя швейцарской часовой фирмы, но любой приглядевшийся внимательнее заметил бы, что пальто дешевое, чемодан картонный, а лицо явно не принадлежит человеку, продающему часы.
Думал он сейчас об Англии. Ему еще памятны были времена, когда по молодости лет он считал британскую конституционную монархию идеальной формой государственного устройства. Сейчас эта мысль позабавила его, и на плоском белом лице, отражавшемся в окне, появилась тень улыбки. С тех пор его взгляды на идеальный способ управления государством радикально изменились.