– Я все понимаю, – перебил Уолден. Черчилль начинал подпускать в свой голос актерские нотки, а Уолдену вовсе не хотелось давать ему возможность произнести речь. – Мы, консерваторы, уже давно выражали обеспокоенность ростом германского милитаризма. И вот теперь, когда тучи над головой по-настоящему сгустились, вы приехали сообщить, что мы были правы?
Черчилля его реплика нимало не смутила.
– Нет сомнений, что Германия нападет на Францию. Вопрос в том, придем ли мы на помощь французам?
– Разумеется, нет, – не без удивления ответил Уолден. – Министр иностранных дел заверил, что в отношении Франции у нас нет никаких обязательств.
– Сэр Эдвард, без сомнения, говорил искренне, – сказал Черчилль. – Но он ошибается. Между нами и Францией установилось взаимопонимание, так что мы ни в коем случае не останемся в стороне, чтобы позволить немцам победить ее.
Уолден испытал подобие шока. Ведь либералы убедили всех, включая его самого, что ни в коем случае не втянут страну в военные действия; а теперь один из их ведущих министров сообщал ему нечто совершенно противоположное. Двуличность политиков переходила всякие границы, но Уолден на время отстранился от этих мыслей, чтобы вообразить себе последствия, вызванные войной, и представил всех тех известных ему молодых людей, которым придется пойти на поля сражений: трудолюбивых садовников, ухаживающих за его парком, щекастых лакеев, загорелых пареньков-фермеров, веселых и буйных студентов, аполитичных бездельников из клубов Сент-Джеймса… Но на смену этим размышлениям пришли соображения куда более мрачные, и у него вырвалось:
– Но разве мы можем рассчитывать на победу?
– Думаю, что нет, – угрюмо ответил Черчилль.
Уолден уставился на него.
– Боже милостивый, тогда что же вы творите?
Но Черчилль был готов к обвинениям.
– Мы в своей внешней политике всегда стремились избежать войны, а это невозможно сделать, одновременно вооружаясь до зубов.
– Но вы не сумели избежать войны.
– Мы все еще прилагаем усилия.
– И тем не менее заранее знаете, что ваши усилия обречены.
Показалось, что Черчилль готов ввязаться в яростный спор, но он подавил свою гордость и просто признал:
– Да.
– Так что же нас ожидает?
– Если Англия и Франция совместными усилиями не способны нанести Германии поражение, мы обязаны привлечь на свою сторону третью страну – Россию. Если немцам придется разделить свои силы, сражаясь на два фронта, мы сможем одержать верх. Российская армия, конечно, плохо обучена и морально разложена – как и все остальное в этой стране, – но это не имеет значения, если им удастся оттянуть на себя часть германских войск.