Саня Дырочкин — человек общественный (Ласкин) - страница 101
Василий Иванович Поликарпов то и дело поглядывал на Севкину бабушку. Я подумал, что, наверное, и ему хотелось бы стать почётным пионером, но Василию Ивановичу стать почётным было ещё рано.
Я пожал руку своему закадычному другу. Он ответил мне тем же.
Мы расходились по классам, а я думал, что с сегодняшнего дня для меня, для всех нас начинается новая эра.
И я мысленно сказал себе: «Прощай, Саня, человек семейный! Здравствуй, Саня Дырочкин, — человек общественный!».
Теперь, когда вы дочитали последнюю страницу, закройте на секунду глаза и попробуйте представить себе Саню Дырочкина, Севку Байкина, Люсю, Татку Бойцову или других героев повести. Готов спорить, что вы тут же увидели ребят именно такими, какими их изобразил на своих весёлых рисунках художник Михаил Бычков.
Признаюсь, что я, автор, и сам проделал такой маленький фокус. И хотя повесть была написана много раньше и героев её я, конечно, представлял себе, но и для меня герои стали внешне такими, какими нарисовал их Бычков. Художник не только первый и самый внимательный читатель рукописи, будущей книги. Вчитываясь, он ищет тот единственный возможный верный образ героев, который отразит не только внешний облик, но и характер. И тогда каждый, читающий повесть, будет представлять именно этого, а не какого-то другого случайного человека.
С Михаилом Бычковым мы повстречались и подружились почти десять лет назад. Принёс я тогда в издательство рукопись детской книги, которая называлась «Саня Дырочкин — человек семейный». Да, да, не удивляйтесь. Это была первая часть истории, с которой ты познакомился теперь!
И мне сказали, что иллюстрировать её будет молодой художник. Мы встретились. Художник оказался человеком неутомимым: он делал набросок за наброском, отвергал прекрасные, как мне казалось, варианты, пока не достигал удивительной выразительности и наибольшего приближения к тексту. Однажды он попросил познакомить его с… Мотей, немаловажной героиней книги. Собака Мотя жила в соседнем доме.
Теперь уж не знаю, как Мотя выдержала такую нагрузку — позировать художнику. Устав, она уносилась под диван, но он и тут умудрялся нарисовать её, чуть ли не ложился на пол.
Художник сделал более пятидесяти зарисовок: Мотя глядела на нас то с любопытством, то раздражённо, то перекатывала голову с уха на ухо, то соглашалась, то возражала. Наконец мы разложили по всей комнате наброски и стали отбирать те, где Мотин характер был «схвачен» художником наиболее точно. Теперь собака могла появиться на страницах книги.
А ребята, их характеры, лица?! Бычков детей рисовал всюду: в метро и в автобусах, во дворе и около школы и даже в классах. Когда я увидел Саню Дырочкина, нарисованного Бычковым, то ахнул: мальчик был копией действительного Сани, которого я знал давно, а художник ни разу не видел. Это был маленький поэт, человек задумчивый и мудрый, его прекрасные стихи есть в первой повести.