– Оставь, Сергушка! – молила та.
– Да ты, дрянь, мне принадлежишь! Мне, поняла? Что хочу, то и делаю с тобой!
– Оставь, порченная я…
– Я тебе ум-то вправлю…
Уже больше месяца не показывалась Пелагея Ивановна дома, бегая по городу от церкви к церкви. Жалостливые люди давали ей милостыню, она тут же раздавала ее бедным или ставила свечи в храме. Там-то и застал ее Сергей Васильевич.
Он приволок жену в полицейский участок и уговорил городничего высечь упрямую и непокорную жену. Тот привязал Пелагею к скамейке и долго бил. Клочьями висело тело ее, кровь залила всю комнату, а она и не охнула.
Только не помогло это. Пелагея дурить не перестала, уклоняясь от мужа всяческими способами. Тогда и задумал Сергей Васильевич посадить жену на цепь. Заказал цепь железную с таким же железным кольцом, да сам своими руками приковал супружницу к стене. Теперь он мог издеваться над ней, как ему хотелось.
Весь город говорил о ночном происшествии в Напольной церкви. Да и шутка ли – столкнуться с привидением! А дело было так: церковный сторож, проснувшись глубокой ночью, решил обойти храм. Стужа стояла страшная, и тот перед выходом опрокинул стаканчик, чтоб не замерзнуть. Дошел он до того места, где стоял гроб, приготовленный для умершего от эпидемии солдата, а оттуда вдруг как выскочит баба! Голая почти, губы у нее синие, на шее обруч железный и цепь висит. Ни дать ни взять – оборотень! Тут припустился сторож во всю прыть. Полгорода перебудил со страху. А оказалось, это дура была – Серебреникова жена, Пелагея. Снова от мужа сбежала, чуть не околела на морозе.
Ну, жену мужу спровадили, сторожа еще больше напоили, чтоб успокоился. Гроб закрыли крышкой.
А Сергей Васильевич в тот день молча привел безумную жену теще. Хватит с него.
* * *
– Вот, батюшка, дочь-то моя, с которой мы были у тебя, замужняя-то, с ума сошла, то и то делает и ничем не унимается; куда-куда мы ни возили ее; совсем отбилась от рук, так что на цепь посадили.
Прасковья Ивановна жалостливо смотрела на старца Серафима.
– Как это можно? – воскликнул тот. Великое беспокойство отразилось на его светлом лице. – Как это могли вы? Пустите, пустите, пусть она по воле ходит, а не то будете вы страшно Господом наказаны за нее, оставьте, не трогайте, оставьте!
Напуганная мать стала оправдываться:
– Ведь у нас вон девчонки замуж тоже хотят, ну зазорно им с дурою-то. Ведь и ничем-то ее не уломаешь – не слушает. А больно сильна без цепи-то держать – с ней и не сладишь. Возьмет, это, да с цепью по всему городу и бегает, срам да и только.
Старец неожиданно улыбнулся: