– Игорь, да что с тобой? – окончательно растерялась и даже почти испугалась я. Все это было настолько не похоже на прежнее его поведение и все сложившиеся о нем представления, что казалось, он пьян, или находится под какими-то наркотиками, или это вовсе не он.
Мужчина в ответ впился в мои губы жадным, отчаянным поцелуем, как будто хотел этим выразить что-то, что не способен был вместить в слова. Я не была уверена, что поняла, но почему-то без раздумий ответила на поцелуй, от которого у меня перехватило дыхание. Кажется, Ветрова такая реакция несколько успокоила; он отстранился, прямо взглянул на меня – с горькой иронией, лишь слегка прикрывающей обреченность приговоренного к казни.
– От меня и так слишком мало осталось, если еще и ты… – продолжение фразы он спрятал за обычной своей ехидной ухмылкой и вдруг резко сел, выпуская меня из объятий. – Я наговорил глупостей, не обращай внимания, – раздраженно буркнул, порываясь встать, но на этот раз уже не выдержала я. Тоже села, поймав его за локоть обеими руками.
– Прекрати! – получилось неожиданно резко; но, кажется, я просто устала не понимать этого человека и окончательно приняла решение разобраться в нем. Приятное ленивое оцепенение начало быстро выветриваться из головы. Расставаться с ним было жалко, но не настолько, чтобы после всего сказанного отпустить Ветрова, не получив у него хотя бы часть ответов. Хватит.
– Я пытаюсь, только ты не даешь, – насмешливо вскинув брови, Одержимый кивнул на мои руки, стремительно возвращаясь в привычную колючую шкуру.
– Я не об этом, – качнула головой я. – Ты можешь уже определиться, как именно ты себя ведешь и как ко мне относишься? Сейчас я окончательно перестала тебя понимать.
– Я Одержимый, это нормально, – фыркнул он.
– Это неправда. Скажи честно, что тебе от меня надо, потому что я совершенно запуталась в этих полунамеках и бросках туда-сюда.
– Я все равно этого никогда не получу, – раздраженно скривился он.
– Я задала тебе конкретный вопрос, – полностью игнорируя его недовольство и тяжелый взгляд, упрямо возразила я.
– Честно, значит? – вдруг не сказал – прошипел он севшим от ярости голосом. Одно стремительное движение, и я опять оказалась у него в охапке. Одной рукой он перехватил меня поперек талии и тесно, почти больно прижал к себе, второй обхватил лицо, жестко фиксируя и не давая отвести взгляд. – Тебя. Всю. Упрямую, холодную, недоступную, болезненную, слабую, но настолько красивую, что страшно дотронуться и больно находиться рядом, не имея такой возможности.
То есть вот из-за этого все? Его рычание, его грубость, резкие перепады настроения, провокации?