Я обернулся – пузанок.
– Добрый вечер, – ответил я на том же наречии.
Толстяк залез на соседний табурет.
– Вы не возражаете? – и без паузы: – Дэн Симмонс, стрингер. Сейчас пашу на Би-би-эн.
– Ты уже сел, Дэн, – констатировал я. – А что такое стрингер и би-би-эн?
– Стрингер – временный репортер. Би-би-эн – новостное агентство.
– Ты не расскажешь новичку, что здесь творится?
Толстяк поморщился – его вопрос сняли с языка.
– Война, – попробовал он обойтись «малой кровью».
– Кого с кем? – развил я.
– Кто из нас репортер? – шутливо возмутился он.
– А, новичок? – машинально парировал я, пристально наблюдая за подносом в дверях кухни. Проследив мой взгляд, прикипевший к парившей тарелке и заметив прыгнувший кадык, пузан смирился, поняв, что ближайшие пять минут я не смогу разговаривать по техническим причинам. Боже, как он ошибался!
– Ок, слушай, – начал он.
Вооружившись ножом, я подвинул к себе стейк и, подбодрив Дэна кивком, отмахнул первый кусок мяса. Ам.
На первую половину стейка ушло пять секунд. На второй я вспомнил, что диетологи советуют жевать пищу. И на последней четверти заставил себя следовать их советам. А изумленный моим аппетитом Дэн начал говорить. Стейк кончился на первой фразе: «Они называют себя новым Халифатом».
– Ты слишком нетороплив для журналиста, – резюмировал я и, отодвинув тарелку, взял стакан за талию, а быка – за рога: – Кто побеждает?
– Исламисты, – сознался Дэн.
Я отхлебнул.
– Дорога в аэропорт свободна?
– Да.
– Тут есть комендантский час?
– С восьми до шести.
– И чем вы занимаетесь в этой дыре?
– Пьем. И снимаем панорамы с крыши, – повинился он.
– А как же репортажи?
– Правительству нужна «хорошая пресса».
Умоляющие глаза. Меня они не тронули – мало ли что кому надо. Для меня он был бесполезен.
– Извини, дружище. Я отойду.
Захватив стакан, я дошел до стойки портье, забрал телефон и набрал Терминатора.
И, зажав трубку плечом, принялся разгуливать у водопада, поочередно то отпивая, то затягиваясь.
– Привет. Я выбрался. К тем самым небоскребам. Вы где?
– В аэропорту. Когда подъедешь? – На его заднем плане было довольно шумно.
– Тут комендантский час. Самое раннее – к семи утра.
Сашка замялся.
– Во сколько вылет? – угадал я.
– Пять двадцать.
– Утра?
– Ага.
Я подумал.
– А как с билетами?
– За четыре цены – без проблем.
– Сдай мой. Не хочу рисковать.
– Ладно. Твое оставим в аэропорту.
– Привет парням, – я дал отбой и вышел на улицу, остановившись у подъезда. Расклад поменялся – я остался один, без друзей и обязательств.
На скупо освещенной набережной было пусто. Броневики на въезде застыли как неживые. Над темным морем из-под облаков торчал нижний край гигантской темно-желтой луны. Ее отсвет делал мир зловещим. Смотря на грозную путеводную звезду, я поежился и затянулся. От моря тянуло холодом и ночью. Именно в этот момент я отчетливо понял – почему не радуюсь окончанию своей личной войны. Я не хотел возвращаться в пропахший говном мир. Что мне там делать?