– Можно, я лучше покажу?
И, дождавшись милостивого кивка, извлек из принесенного с собой портфеля обычную стеклянную банку из-под консервированной ламинарии. Даже знакомая всем по телевизионной рекламе («Покупайте маринованную морскую капусту – залог здоровья, долголетия и мужской силы!» – уверял всех плечистый белозубый крепыш с голубых экранов) зеленая этикетка с золотыми иероглифами имелась на боку. За стеклом болтался какой-то небольшой ярко-желтый предмет.
– Дайте-ка сюда, – протянул широкую короткопалую кисть председатель.
– Только осторожнее, пожалуйста, – робко вякнул технолог, почему-то воровато оглянувшись.
На взрывное устройство склянка с перекатывающимся внутри желтым шариком от пинг-понга никак не походила, поэтому партийный чин смело свернул металлическую винтовую крышку и, не чинясь, вытряхнул содержимое на стол.
– Осторожнее! – взвился товарищ Вэй, заламывая руки и заставив тем самым дюжих референтов собравшихся напрячься за их спинами.
Но ничего не произошло. Шарик, отливая глянцевым бочком, чуть прокатился по столешнице, покачался с боку на бок и замер.
– Только и всего? – председатель разочарованно поставил опорожненную емкость на стол и зачем-то завинтил обратно крышку. – Не кажется ли вам, товарищи, что этот гражданин злоупотребляет нашим с вами дорогим временем…
– Постойте, – взволнованно заметил один из членов комиссии, вдруг позабыв о субординации, впитанной едва ли не с молоком матери. – Он же не касается стола!
И в самом деле – шарик неподвижно висел в двух сантиметрах над полированной поверхностью столешницы, будто между ним и дорогим деревом был вставлен кусок толстого, но абсолютно прозрачного стекла…
* * *
Борис Михайлович Каменев сосредоточенно играл с карандашом.
Нет, это лишь стороннему наблюдателю могло показаться, что он играет с карандашом. Вернее, с предметом, очень похожим на карандаш. Такой же длины, как обычный карандаш, и тоже шестигранный, матово-серый стержень весил как целая упаковка карандашей. И все потому, что был изготовлен вовсе не из дерева и графита, и даже не из свинца, как его прародитель, а из совершенно иного металла.
Из платины. Из чистейшей платины, пробу которой принято обозначать тремя девятками. После запятой.
Борис Михайлович ставил «карандаш» на попа (и он стоял, благодаря высокой точности изготовления), с дробным звуком перекатывал по столу, постукивал по разным предметам, вслушиваясь… Казалось, что он не может поверить в то, что у него в руке – целое состояние. Хотя, казалось бы, почему не поверить, раз аутентичность платинового стержня подтверждена несколькими экспертизами, многостраничные акты которых лежат тут же.