– Хорошо, – сбавил напор незнакомец. – Какие твои условия?
– Условие одно: безопасность моей матери.
– Легко.
– Не так быстро. Я пойму, что она в безопасности, лишь тогда, когда она будет за границей.
– Ну, ты даешь! Это ж паспорт надо оформлять, то да се…
– Загранпаспорт у нее есть.
Он действительно давным-давно оформил маме паспорт и иногда вывозил ее за границу – в Турцию, в Египет. Обмен на новый был буквально в прошлом году, значит, никаких проблем быть не должно.
– Тогда оп. Куда ее везти?
– Везти не надо. Она полетит одна.
– Куда?
– В Париж.
– Чего-о? В Пари-и-иж? А ты не…
– Я сказал: в Париж. Какие-то проблемы?
– Это ж шенген оформлять нужно… Месяц уйдет.
– Можете срочный оформить, за несколько дней. Или бабла жаль?
– Все-то ты знаешь… Хорошо, я поговорю с шефом. И позвоню.
– Звонить не нужно. Считай, что этого телефона уже нет. Я сам позвоню с другого номера.
– Осторожный, бл…
В трубке раздались короткие гудки.
Не теряя времени, Саша вынул из мобильника сим-карту, а сам аппарат сунул под колесо автомобиля: он и так проторчал «в эфире» слишком долго – телефон могли отследить. Короткий хруст возвестил, что «абонент недоступен» навсегда.
– Сломался, – улыбнулся до ушей перемазанным шоколадом ртом Алеша. – Крынь!..
* * *
Шорох шоколадной обертки отвлекал от мыслей, но, глядя на близнеца, самозабвенно уплетающего уже третью плитку подряд, Саша не мог найти в себе сил одернуть его. Так и сидел напротив своего живого отражения и казался погруженным в мысли. На самом же деле за столом уже несколько часов подряд шла беседа. Беседа, не приводящая ни к одному утешительному результату. Два собеседника – реальный и виртуальный – решали судьбу третьего, не подозревающего об этом и лишь радостно улыбающегося время от времени, пуская шоколадные слюни.
«Я не вижу иного выхода, – ротмистр действительно исчерпал все доводы и начал повторяться. – Кроме жертвы. Искупительной жертвы, замечу».
«Это отпадает, – упрямо гнул свою линию Петров. – Я не отдам Алексея Мамедову».
«Но ведь вы были готовы! – пытался воззвать к здравому смыслу собеседника граф. – Что же изменилось?»
«Я не отдам Алексея».
«Но ведь он не настоящий человек, – терял терпение Ланской. – Он даже не личность. Так, убогое существо, обреченное на прозябание. В конце концов… Может быть, этот ваш Мамедов, убедившись, что Алексей… Тьфу! Ваша копия невменяема, просто махнет на него рукой. Не зверь же он, в конце концов?»
«Это вы так считаете, – вздыхал Саша, вспоминая, что ему в свое время рассказывали о Мамедове. – Он не зверь. Он – гораздо хуже».