Мы привели все эти подробности, отчасти повинуясь правилам, установленным для такого рода работ, а отчасти в надежде, что авторитетные свидетельства, которые нам удалось собрать, прольют дополнительный свет на роман и повысят интерес к нему. Принимая во внимание небывалую популярность этих произведений, мы отнюдь не считаем, что наш краткий пересказ познакомит кого-либо из читателей с событиями, которые не были бы ему ранее известны. Мы позволим себе лишь кратко упомянуть о причинах такой популярности, не рассчитывая, однако, исчерпать их полностью, — да в этом и нет необходимости, поскольку нам вряд ли удастся высказать хоть одно соображение, которое не приходило бы в голову нашим читателям при чтении самой книги.
Одним из главных источников всеобщего восхищения, вызванного этой серией романов, послужил их своеобразный замысел и выдающееся мастерство его выполнения. Упреки, которые часто высказывались по адресу так называемых исторических романов, следует объяснить, на наш взгляд, скорее бездарностью всех существовавших до сих пор произведений этого литературного жанра, чем каким-либо присущим ему органическим пороком. Если нравы различных эпох беспорядочно перемешаны, если стриженые ненапудренные волосы и стройные, воздушные фигуры выступают в одном хороводе с огромными париками и обширными кринолинами, если при изображении реальных личностей искажена историческая истина, то взоры зрителя неизбежно отворачиваются от картины, которая во всяком здравомыслящем и понимающем человеке рождает возмущение и недоверие. У нас нет ни времени, ни желания подкреплять эти замечания примерами. Но если автору удастся избежать этих непростительных прегрешений против хорошего вкуса и воссоздать минувшие времена правдиво и в то же время ярко, то законным будет противоположный вывод: произведение такого рода станет значительнее и лучше со всех точек зрения, и автор, отмежевавшись от своих пустых и легковесных собратьев, к которым, возможно, причислит его поверхностный наблюдатель, займет место в ряду историков своего времени и своей страны. В эту славную плеяду — и отнюдь не на последнее место — мы и считаем нужным поместить автора романов, о которых идет речь, ибо мы снова выражаем уверенность — хотя это, подчеркиваем, не равносильно осведомленности, — что все они — детища одного родителя. Одинаково свободно разбираясь как в великих исторических событиях, так и в незначительных происшествиях, понимая, чем нравы той эпохи, которую он прославляет, отличаются от нравов, господствующих в наши дни, автор является как бы современником живых и мертвых; разум помогает ему отделять индивидуальные черты от родовых, а воображение, столь могучее и живое и в то же время точное и разборчивое, создает перед читателем картину нравов тех времен и близко знакомит его с персонажами драмы, с их мыслями, речами и поступками. Правда, мы не вполне уверены, что в образе Черного карлика можно найти что-нибудь такое, что позволило бы отнести его к началу прошлого столетия, если не считать прямого указания автора и фактов, приводимых им, и, как мы уже отмечали, его пиратствующий разбойник, пожалуй, пережил свою эпоху. Но изображение людей и событий превосходно. Хотя denouement