Ему нужно больше времени, прежде чем делать что-то вроде этого…
Не судьба. Дверь открылась, и раздался низкий голос:
— Привет. В чем дело?
Пытаясь придумать ответ, он закрыл глаза за своими очками.
— Зи…
— Да. Привет. — Брат прокашлялся. Что указало на молчание. — Да. Хм. Так, как ты?
Внезапно раздался плач малышки — словно вселенная послала ему пинок под яйца.
— Эм, слушай, я только собирался разбудить ее. Не против?
Роф пропустил волосы сквозь пальцы.
— Нет, нет, все нормально.
— Хочешь, чтобы я потом заглянул в твой кабинет?
Он задумался, как выглядела комната, и окрасил пространство в соответствии с тем, что рассказывала ему Бэт. Загроможденная. Уютная. Радостная.
Розовая.
До встречи с Бэллой, Зи бы скорее сдох, чем подписался на интерьер в подобной гамме.
— Роф? Ты что здесь делаешь?
— Я могу войти?
— Э… да, конечно. В смысле, Бэлла занимается, поэтому мы относительно одни. Но тебе лучше быть…
Вжииииииих!
— …аккуратней с тем, куда наступаешь.
Роф поднял ногу, игрушка, которую он смял, со свистом наполнилась воздухом.
— Блин, я сломал ее?
— Ну, кажется, это собачья игрушка. Да, вроде бы я взял ее у Джорджа, на первом этаже. Заберешь?
— У него достаточно игрушек. Пусть остается у Наллы.
Закрыв дверь, Роф с болью осознал, что они говорили каждый о своем ребенке… только ребенок Рофа был с хвостом и четырьмя лапами.
По крайней мере, не нужно беспокоиться о том, что Джордж унаследует его трон или слепоту.
— Ты можешь сесть на изножье кровати, если пройдешь пятнадцать футов вперед, — голос Зи донесся из глубины комнаты.
— Спасибо.
Он не особо хотел садиться, но если останется стоять, то ему непременно захочется пройтись, и вскоре он запнется за что-нибудь, и это будет не игрушка.
Зи в углу тихо заговорил с дочкой, слова выходили напевом, словно песня. В ответ доносилось всевозможное воркованье.
А потом раздалось кое-что поистине ужасающее:
— Па-па.
Роф поморщился за очками, решив, что лучше покончить с этим.
— Бэт хочет, чтобы я поговорил с тобой.
— О чем?
Он представил Зи, которого так хорошо знал — брата, который, по его убеждению, мог взорваться и прихватить с собой еще дюжину: стрижка под череп, лицо со шрамом, глаза черные и непроницаемые, словно акульи, до появления Бэллы. Потом они стали желтыми… до тех пор, пока он не злился, а такое сейчас случалось только на поле боя.
Большой поворот на сто восемьдесят.
— Ты держишь ее? — спросил Роф.
Пауза.
— Сейчас, только завяжу бант на спине… вот так, малышка. Она в розовом платье, которое ей сшила Кормия. Ненавижу розовый. Но на ней нравится… только никому не рассказывай.