Возбуждение затмило его чувства, и он должен был исправиться.
Подняв трон, он пронес огромное резное кресло через комнату, необходимость окружить девушку комфортом придала ему сверхъестественных сил.
— Присядь.
Она буквально рухнула в темно-красное кожаное кресло… а когда ее укрытые тканью руки вцепились в подлокотники, он представил, как белеют ее костяшки, пока она держится не на жизнь, а на смерть.
Роф опустился перед ней на колени. Он посмотрел вверх с одной мыслью, кроме нужды обладать ею — что никогда больше не увидит ее напуганной до ужаса.
Никогда.
***
Под слоями тяжелой мантии Ана задыхалась от духоты. А может, смертельный ужас сжал ее горло.
Она не желала такой судьбы. Не искала ее. С радостью отдала бы любой из девушек, что годами завидовали ей: с самого своего рождения она была обещана сыну короля в качестве первой супруги… и в виду этой предполагаемой «чести», ее оградили от остальных, отстранили, спрятали от всех контактов. Взрослевшая в изоляции, она не знала материнской любви и защиты отца… она плыла в море незнакомцев, с ней обращались как с ценной вещью, а не как с живым человеком.
И сейчас, в кульминационный момент, ради которого она была рождена и предназначена… казалось, что всего годы подготовки были впустую.
Король не был счастлив: он выгнал всех из того помещения, в котором они находились. Он не снял с нее ни одной накидки… как полагалось, если он принимал ее кандидатуру.
Но вместо этого он притеснял ее, его агрессия витала в воздухе.
Своим безрассудством она только разозлит его еще сильнее. Нельзя навязывать Королю свое мнение…
— Присядь.
Ана подчинилась приказу, позволяя ослабшим коленям отпустить ее тело. Она ожидала, что рухнет на холодный и жесткий пол, но ее подхватило мягкое кресло.
Треск половиц подсказал, что король снова ходил кругами вокруг нее, его шаги были тяжелыми, а присутствие ощущалось так сильно, что она чувствовала его размеры, несмотря на то, что не могла его видеть. Сердце гулко забилось, пот стекал по вискам и между грудей, и она ждала его следующего действия… и боялась жестокости. По закону он мог делать с ней все, что пожелает. Он мог убить ее или отдать на пользование Братьям. Мог раздеть ее, забрать девственность, также мог отвергнуть ее… оставляя разбитой.
А мог раздеть ее и одобрить ее внешность, сохранив ее девственность до церемонии, которая намечена на следующую ночь. А может, даже… как она представляла в своих самых бесплотных мечтах… он мгновение посмотрит на нее и одарит особенными одеждами, указывая на свое намерение выделить ее среди всех своих шеллан… облегчая ее жизнь при дворе.