— Твой отец отошел в мир иной?
Лицо Трэза застыло, чтобы не выражать эмоций.
— Он все еще живет и здравствует, но он мертв для меня.
— Но почему?
— Длинная история.
— И..?
— Ничего. Она слишком длинная и запутанная.
— У тебя есть другие планы на это вечер? — было сказано с вызовом.
— Предлагаешь мне свою компанию?
Она опустила взгляд на руки.
— Эта… длинная история о твоих родителях. Поэтому у тебя есть фамилия?
Откуда она узнала…?
Трэз начал улыбаться, и хорошо, что она прятала свои глаза, иначе увидела бы его белоснежные тридцать два.
Кое-кто действительно наводил о нем справки… и это ли не интересно?
А что до фамилии?
— Я придумал ее. Я работаю в человеческом мире, и мне нужно прикрытие.
— В какой сфере деятельности?
Трэз нахмурился, представляя внутренний дизайн клуба… а потом — дизайн уборной, в которой он устраивал траходром так много раз?
— Ничего особенного.
— Тогда почему ты занимаешься этим?
Он сделал последний большой глоток Колы и потом уставился в пространство.
— Все должны чем-то заниматься.
Боже, он на самом деле не хотел углубляться в эту сторону своей жизни… настолько, что если ей придется уйти потому, что разговор зайдет в тупик, то окей, не вопрос: перед глазами вспышкой пронеслись сцены секса с бесконечным потоком человеческих женщин, они стирали Селену, так, что он даже перестал ощущать ее запах.
Для Теней физическая форма была продолжением души… реальность, которая казалась самоочевидной, но, в действительности, в мире с'Хисбэ все было более запутанно. Ключевая мысль: то, что ты делаешь со своим телом, как к нему относишься и заботишься о нем… или пренебрегаешь… все это напрямую транслируется на твою сущность. И так как секс был самым естественным и священным действием физической оболочки, к нему никогда не относились легкомысленно, и определенно не занимались им с грязными, мерзкими людишками… особенно, бледнокожими.
Для Теней бледная кожа означала болезненность.
Но рамки не ограничивались хомо сапиенсами. Занятия любовью были сведены до ритуала на Территории. Секс между супругами или половинками, как их называли, происходил строго по расписанию, в мраморных коридорах обменивались официальными документами, получалось согласие сторон, выдавалась серия предписанных директив. И когда все достигали единодушия? Акт ни в коем случае не происходил при свете дня, и никогда, ни при каких условиях без ритуального омовения. Также событие объявлялось на весь мир, специальный плакат вешали над спальней, вежливое напоминание о том, что в комнату запрещено входить до тех пор, пока один или оба участвующих не выйдут… исключение — только в случае пожара или артериального кровотечения.