Я понятия не имела, что сказать. После фестиваля лепета прошлой ночью, возможно, молчание было наилучшим вариантом.
Кости сел на соседний шезлонг. Я выбрала тот, что был напротив него, и тоже села. При этом он покинул свое место, и сел рядом со мной, выгибая бровь и заставляя меня подвинуться.
— Мы можем делать это всю ночь.
Я рассмеялась над идеей играть в «музыкальные стулья» с вампиром, собирающимся отметить свой двухсотый день рождения.
— Мы должны сделать это, просто чтобы увидеть лицо Спейда.
Кости тоже рассмеялся, и этот легкий смешок окатил меня ностальгией. Его рука нашла мою, и я пожала ее по привычке, пока реальность не заставила меня отстраниться.
Или попытаться.
Его пальцы напряглись, не позволяя мне убрать руку.
— И это тоже мы можем делать всю ночь, ты действительно не можешь позволить мне, по крайней мере, держать тебя за руку?
— Господи, Кости, я понятия не имею, что делаю.
Слова раздались в момент истинного разочарования. Теперь я действительно пыталась уйти, но это заставило его обернуть руки вокруг меня.
— Стой. Я сказал тебе, что ты пахнешь знакомо. И ты также кажешься знакомой при прикосновении, и прямо сейчас это все, с чем мне придется идти дальше.
Я перестала извиваться. Кости откинулся, перемещая меня, пока я не оказалась в колыбели его рук и ног. Его грудь служила мне опорой, и Кости переместил под себя еще одну подушку прежде, чем издать звук удовлетворения.
— Так намного лучше. Тебе удобно?
Мне было удобно. Моя спина вписывалась в его грудь, а его нога свисала с кушетки, как это было много раз прежде, когда он держал меня подобным образом. Близость и отсутствие необходимости смотреть на Кости помогли мне подавить неловкость.
— Я не делаю это даже чуточку легче для тебя, не так ли? — пробормотала я. — Ты бы намного лучше справился с ролью супруга человека, страдающего амнезией. А я лажаю семь дней на неделе.
— Нет, это не так, и, пожалуйста, перестань каталогизировать свои недостатки. Меня не волнует, если у тебя отрыжка, ты не наносишь макияж, жуешь с открытым ртом или выкрикиваешь ругательства в церкви. Преданность и честность, как я уже говорил, являются теми двумя качествами, о которых я беспокоюсь.
— Так все было бы нормально, если бы я была шестидесятилетней, пухленькой и с позвоночником, похожим на вопросительный знак?
Его фыркающий смех коснулся моего уха.
— Да. Но думаю, тогда мне придется поискать наиболее удобный путь, чтобы трахнуть тебя.
Я толкнула его локтем.
— Ты, наверное, уже знаешь его.
Еще одно фырканье.
— Джентльмен никогда не разглашает чужих тайн.