— Да, самоуверенная девица. Она считает, что ни один мужчина не может устоять перед ней.
— И она имеет на это основания?
— Имеет, Но только не со мной.
— Почему же? — насторожилась девушка.
— Нет, не потому, о чем вы подумали. Мне знаком этот тип женщин, они не дают мне прохода… — Леонид, поколебавшись, неожиданно предложил: — Катя, я могу избавить вас от общества знойной подружки.
— И каким образом, если не секрет?
— Я предоставлю часть своего номера в ваше распоряжение.
Катя не сразу поняла, что он ей предлагает, а когда поняла, то просто задохнулась от возмущения:
— Вы делаете мне непристойное предложение! Как вы могли! Вы… Я думала… — Она едва сдержалась, чтобы не расплакаться.
Шавуазье на миг растерялся, затем попытался исправить ситуацию:
— Катя, я совсем другое имел в виду. Я не предлагаю вам спать со мной. Боже упаси!
— Это почему же? Неужели я такая страшная? — вскинулась Катя.
— Нет, вы мне нравитесь. Даже очень… — Он совсем запутался. — Я просто предложил вам проводить вместе время, надеясь, что мое общество не покажется скучным. Если я вас чем-то обидел, прошу прощения. Ну?
— Ладно, прощены, — сменила она гаев на милость. — Наверное, я действительно неправильно вас поняла. Но обычно такое предложение понимается однозначно. — Перехватив его озадаченный взгляд, она пояснила: — Я сужу по голливудским фильмам.
— В этих фильмах вы правды не найдете. Не случайно Голливуд именуют фабрикой грез.
— И тем не менее… — Она помолчала. — Ладно, забыли. Вот только чемоданы…
Леонид хлопнул себя по лбу:
— Черт, совсем забыл! Давайте, Катя, сдадим вещи в камеру хранения. Глупо бродить по городу с чемоданами в руках. Вряд ли мы далеко уйдем.
— А вы собираетесь далеко уйти?
— Не знаю. Все зависит от вас. Мы побродим по Саутгемптону, здесь есть немало примечательных старинных зданий.
— Чем же они примечательны?
— Дело в том, что в конце восемнадцатого и начале девятнадцатого века здесь жил один из моих дальних родственников — Семен Романович Воронцов.
— Я так и думала! — воскликнула Катя.
— Что Воронцов — мой родственник? — поразился Шавуазье.
— Нет. Я предполагала, что вы из знатной фамилии. Благородный рыцарь.
— Рыцарь без страха и упрека, — улыбнулся Леонид. — А вы что-нибудь слышали о Воронцовых?
— Воронцовы… — Катя наморщила лоб. — Нет… не припомню. Хотя Пушкин написал эпиграмму на какого-то Воронцова.
— Это о Михаиле Сергеевиче, одном из дальних моих родственников. «Полумилорд, полукупец…» У меня неоднозначное отношение к Пушкину. Вам нравится его поэзия?
— Вы еще меня спрашиваете об этом? Это признанный гений.