Ох, не так, совсем не так виделась Остену эта расплата. За все эти годы он привык считать десятника врагом – хитрым и изворотливым, а теперь видел перед собою мокрицу… Обожравшуюся чужой кровью пиявку, получившую власть лишь потому, что выгодно устроилась и не переставала вылизывать хозяйские сапоги.
Карать такое не имело смысла, но Олдер всё же довёл первоначальный план до конца – так или иначе, Лемейр не заслуживал лёгкой смерти, вот только предстоящее десятнику наказание было уже не расплатой за содеянное, а казнью… Пытки скрученного по рукам и ногам Лемейра продолжались несколько часов и закончились так, как и положено, – грязной и мучительной смертью. Когда же дыхание десятника оборвалось, Остен, в последний раз взглянув на дело своих рук, вышел из пещеры – он по возможности вернул Лемейру ту боль, что тот причинял другим, заставил его почувствовать то, что ощущали его жертвы… Десятник, конечно же, не понял причины своих мучений, но это было уже не так и важно…
Вызванный с помощью искры магии обвал надёжно укрыл тела, остальные следы уже запутал Антар – теперь разобраться в том, куда исчез Лемейр, не смог бы даже опытный колдун… Долг за Реймет наконец-то был оплачен, но никакого облегчения Олдер не испытал. Более того, навалившийся на плечи Остена камень словно бы стал втрое тяжелее, и он, вернувшись в лагерь, напился так, как не напивался до этого никогда… Утром же, с трудом разлепив опухшие веки, Остен спросил у неизменно спокойного, уже занятого чисткой доспехов главы, Антара:
– Осуждаешь?
Вместо ответа Чующий отложил работу, встал и, подойдя к Олдеру, протянул ему плошку с каким-то неприятно пахнущим отваром:
– Выпейте, глава. Полегчает…
Остен почти что машинально принял её, покрутил в руке… И вновь посмотрев на Антара, произнёс утвердительно:
– Значит, осуждаешь…
После этих слов Чующий наконец-то поднял взгляд на своего главу:
– Скорее – сопереживаю… Даже справедливая казнь – нелёгкая ноша. Так убивать – тяжело. Особенно если чужая боль не приносит радости…
Олдер отпил из плошки, поморщился – от терпкой горечи отвара у него сводило скулы, а слова Антара вызвали в душе лишь глухое раздражение:
– Ты решил жалеть меня, Чующий?.. Выйди вон…
Антар повиновался без слов, но покой к Остену не вернулся ни тогда, ни на следующий день… Смерть Лемейра не отменяла свершившегося и не могла вернуть к жизни погибших. Олдер обещал Ирташу спасти, но смог лишь покрыть кровью насильника кровь тех, кого десятник сжил со света… Да и искупала ли в полной мере смерть Лемейра то, что свершилось?.. Ясного ответа на этот вопрос у Олдера по-прежнему не было…