– В общем-то, я сам рассчитывал, что именно ты сменишь меня в будущем, и могу лишь радоваться, что мое мнение и воля князя совпали, – закончил свои размышления за стопкой васкана Иринд, и Остен молча с ним согласился.
Более они к этому вопросу не возвращались, да и князь, высказав свою волю, в дальнейшем не вызывал Олдера для беседы с глазу на глаз, чему молодой «карающий» был в глубине души рад. Посещение княжеского подземелья оставило по себе очень нехороший привкус. Остен был бы и рад о нем забыть, да не мог…
Между тем его семейные дела тоже потихоньку налаживались. Окруженная заботой и вниманием Ири вполне оправилась от выкидыша: слезы и дурное настроение были ею забыты. Она легко освоилась с новым окружением и вновь была хороша собою и весела, деля время между приличествующим ее положению вышиванием, обсуждением нарядов и неспешными прогулками с новыми подругами из дома Остенов.
Казалось, произошедшее несчастье нисколько не повлияло на Ириалану, но в ночь, последовавшую после долгого перерыва в близости, Олдер убедился, что это было не так. На его первую же осторожную ласку Ири ответила с таким пылом, точно поцелуй мужа был для нее глотком воды в пустыне, а потом супругов ждали необычайно жаркие, наполненные страстью часы. Словно бы пытаясь убедиться в том, что по-прежнему желанна и любима, Ириалана жадно требовала все новых и новых ласк, а после завершения близости обвила руками шею мужа и, положив голову ему на грудь, попросила остаться с ней до утра. Ей якобы было страшно засыпать одной…
Остен не стал противиться этой новой прихоти, ни в эту ночь, ни в последующие – заполненные любовными играми даже больше, чем это было в их с Ириаланой медовый месяц… Ведь потеряв расположение отца, Ири стала с утроенным рвением добиваться внимания мужа. Теперь супруг действительно стал для нее на первое место, а его слова значили для Ириаланы больше, чем наставления Дейлока.
Вот только Олдера эта щенячья преданность скорее утомляла, чем радовала, но он молчал и об этом, и о том, что, возбуждаясь телесно, оставался совершенно равнодушен к жене. В душе все перегорело, и ласки Ири уже ничего не могли исправить…
Была у Остена и еще одна причина для скрытой от всех печали. Лечивший Ириалану врач не стал лгать Олдеру о последствиях выкидыша, сказав ему, что Ириалана, скорее всего, останется бесплодной. Остен воспринял эту новость на диво спокойно, а потом, щедро отсыпав лекарю денег, велел ему хранить молчание и даже солгать Ириалане о результатах лечения, если она вдруг о них спросит…