Я глубоко вздохнула, отгоняя ненужные сейчас мысли, – у меня ещё будет много времени, чтобы поразмыслить об этом… Если, конечно, нам с Рэдлином удастся пережить сегодняшнюю ночь, а для этого нам нужны будут все силы – как телесные, так и душевные!..
– Передвинься ближе ко входу – мне нужно чуть больше света, – попросила я Рэдлина и принялась за работу…
Солнце село как раз тогда, когда я заканчивала перевязку, и в кромлехе сразу же стало темно. «Карающий», одевшись уже на ощупь, устроился около входа и устало произнёс:
– Присаживайтесь рядом, госпожа. Так теплее будет.
Я ощутила царящий внутри кромлеха холод ещё тогда, когда снимала с себя сорочку, а потому не стала возражать. Гордо мёрзнуть в углу было бы нелепо и глупо. Я перебралась поближе к «карающему», и он, почувствовав, что я рядом, накрыл меня своим плащом:
– Поговорим, что ли. Спать здесь всё равно нельзя…
Стараясь сберечь тепло, я подтянула ноги к груди и обхватила руками колени.
– Вряд ли у меня получится уснуть. Разбойники ведь скоро догадаются, где нас искать.
Рэдлин ответил мне тихим хмыканьем:
– Возможно, что уже догадались, но выцарапать нас отсюда не так-то просто. Вход здесь охранять легче лёгкого.
– Думаю, что они и сами это понимают… – Я запнулась, пытаясь поймать тревожащую меня мысль, а потом тихо произнесла: – Скорее всего, они попытаются удушить нас дымом. Разожгут у входа костёр.
– Я надеюсь, что подмога поспеет сюда раньше, чем лесная братия начнёт с огнём баловать. – Рука Рэдлина успокаивающе коснулась моего плеча. – Наш глава – не дурак. Он должен догадаться, где нас следует искать, тем более что из-за этого кромлеха у нас совсем недавно целая история вышла.
«Карающий» ненадолго умолк, но, поняв, что я готова его выслушать, принялся за свой рассказ.
– Десятник наш, Вэрдлик, был жестоким командиром, склочным человеком и страстным охотником. Настолько страстным, что даже угнездившиеся в окрестностях разбойники его не останавливали. Не реже чем раз в три дня он уходил в лес – всегда в одиночку, и удача была ему неизменным спутником. Вэрдлик никогда не возвращался на заставу с пустыми руками, а его охотничьи тропы ни разу не пересекались с разбойничьими.
Главе такие отлучки десятника были не по вкусу, так же как и сам Вэрдлик, но старший наш рассудил, что пусть лучше десятник спускает накопившуюся желчь на охоте, а не выплёскивает её на подчинённых. Ну, а ежели рано или поздно вылазки Вэрдлика не закончатся добром, то винить в этом десятнику будет некого, кроме себя самого. Так оно и вышло. Только конец и охотам, и службе Вэрдлика положила не разбойничья стрела, а вот этот самый кромлех.