– Нет, не то чтобы я как-то возражала, мне как-то приятно, что мой муж стал проводить больше времени с семьёй. Но, с другой стороны, мужик должен зарабатывать. Ты меня слышишь, козёл?
– Что?! – дёрнулся я, отрываясь от весёлого щекотания Захарии.
– Просто хотела убедиться, что ты меня слышишь, дорогой. – Азриэлла заботливо подлила кислоты в мой остывающий кофе, сыпанула сверху пригоршню молотого перца и капнула розового масла для контрастности аромата. Всё как я люблю.
– Ты в курсе, что та сладкая парочка, журналист и полицейский, пошли босые пешком в Соловецкий монастырь? Причём, как я помню, тот из них, кто продал душу, получил лишь отсрочку приговора, и сможет ли он вымолить себе прощение, ещё большой вопрос. Адвокаты с обеих сторон чуть не в драку лезут. Да, да, не делай такие большие глаза, мне звонила жена твоего Альберта.
Понятно. Наши супруги поразительно быстро спелись, невзирая на то что знали друг дружку от силы год. Мы с Альбертом притирались друг к другу гораздо дольше, сначала только дрались без сомнений и жалости. Это только лет двадцать или, может быть, тридцать назад он впервые навестил меня в больнице. Я его послал, он извинился, я кинул в него костылём, он мне сломал вторую ногу, вот так как-то и разговорились…
– Твой шеф в глубоком запое. Секретарша в слезах. Ты умудрился в один миг подставить тех, от кого зависит и оклад, и назначение объекта. Мне пришлось самой разруливать ситуацию, в конце концов, я и не такое делала ради ребёнка. Этой озабоченной дуре достался билет на новогодний бал сотрудников МВД. Уж кого-нибудь она себе да подцепит, особенно после третьего тоста за Россию и её верных офицеров!
– А шеф? – спросил я, любопытный Захария тоже уставился на маму.
– Там ещё проще, подписала его на самовывоз всей левой продукции Дербентского завода коньячных и игристых вин. Он теперь хоть ванны из палёной «Лезгинки» принимать может.
– То есть я восстановлен на работе?
– Благодаря мне – да!
– Тогда зачем все эти вопросы, упрёки и…
– Чтобы ты, дубина, наконец понял, как тебе повезло с женой! И пойдём уже в спальню, пока тебя не вызвали к очередному грешнику…
Захария посмотрел на неё, на меня и старательно зевнул. Умничка, мальчик! Мы быстро сунули его в кроватку, дали соску, задёрнули занавески и, как новобрачные, бросились в постель. В самый неподходящий момент раздался звонок в дверь. Долгий, настырный, неугомонный. Заплакал проснувшийся малыш.
– Если там твой Альберт, я его убью.
– Нет, он мой, я сам его убью, – буркнул я, слезая с любимой жены и шлёпая в прихожую.