Соня взобралась на антресоли, чуть-чуть постояла на краю, прищурив глаза, и ухнула в бак. Динка даже зажмурилась: вдруг промахнется? Но Соня завизжала:
– Класс!
Все остальные тут же бросились к лестнице. Они прыгали целый час: по одному и по парам, сидя и с разбега, а Ромка Озеров даже спиной. Прыгали, пока не загудела голова, пока Татьяна Валерьевна не начала щелкать рубильниками на щитке, гася один за другим ряды ламп, и очень удивилась, что в кармане раздался визг, когда стало совсем темно.
– А ну быстро по домам! Родители с вас шкуру спустят!
Это были самые счастливые Динкины дни. Они шли всей гурьбой до дома по заснеженному Лесногорску, и Соня на ходу сочиняла какие-то жуткие истории: будто из кармана ведет лестница в подземелье Дворца, там бродят призраки, и если остаться на ночь, то можно их увидеть…
Теперь, когда Динка приходила из театра, мама уже была дома, даже уже успевала выгулять Юлу. Обе они ждали Динку, и мама смотрела на нее как-то ласково и немножко грустно, будто прощалась, но Динка старалась этого не замечать. Перед сном они по-прежнему читали вслух книжки, иногда Динка что-то рассказывала про Дворец, старательно огибая все моменты, которые касались бабушки Люси.
Она была уверена, что мама рассердится, если узнает о том, что Динка с той бабушкой подружилась.
– Почему это? – не понимала Соня.
– Ну ты что? Бабушка Люся – мама папы Сережи. А он нас бросил!
– А сама-то она с ним гуляла! Тогда, в парке! За ручку шла!
– Ну и что! – тут же закричала Динка. – Это другое! Это совсем другое!
И Соня больше не заводила разговор на эту тему.
В один из таких поздних вечеров мама спросила Динку:
– Новый год будем дома отмечать или пойдем к дяде Саше?
– Пойдем к дяде Саше. Или дома.
Динке было все равно.
– Знаешь… – начала мама осторожно, – мне звонил сегодня папа… папа Сережа… Может быть, пригласим его на Новый год?
Динка надулась. Мама сказала поспешно:
– Он скучает по нам, он хочет вернуться, и, может быть, потом уедем опять в большой город, и…
И мама замолчала. Динка насупленно мешала сахар в чае. Он был зеленый, как любила мама, и сладкий, как любила бабушка Тася. Динка развернула конфету. На маму не смотрела. Если сделать вид, что не слышала, то разговора будто и нет.
– Ты слишком много сладкого ешь, – вздохнула мама, – у тебя выпадут все зубы. Будешь ходить без зубов, стрррашная-престрррашная!
Динка фыркнула, разбрызгивая чай по столу.
Всю предновогоднюю неделю Динка не вылезала из Дворца. Драмовцы давали по четыре спектакля в день, а потом еще помогали взрослым артистам на представлении. Домой они с Соней приходили под вечер еле живые. Но Динке это нравилось.