– Да, – кивнула Сабриэль, вспоминая фрагменты из «Книги мертвых».
Ее пробрала дрожь, но девушка справилась с нею, не давая перейти в исступленное рыдание. Ей отчаянно хотелось закричать или заплакать. Бежать обратно в Анцельстьерр, пересечь Стену, оставить позади и мертвых, и магию, уехать как можно дальше на юг. Но Сабриэль сумела взять себя в руки.
– Абхорсен однажды одержал над ним верх, – сказала она. – Я могу сделать это снова. Но сперва нам нужно отыскать тело моего отца.
На миг повисло молчание – только ветер свистел, наполняя парус, да тихо гудели снасти. Оселок провел рукой по глазам и оглянулся на Моггета:
– Я хотел бы задать один вопрос. Кто поместил мой дух в Смерть, а тело превратил в носовую фигуру?
– Я понятия не имел, что с тобой сталось, – ответил Моггет. Его зеленые глаза встретили взгляд Оселка – и первым сморгнул отнюдь не кот. – Но это наверняка дело рук Абхорсена. Когда мы вывели тебя из хранилища, ты был не в себе. Ты лишился рассудка – вероятно, в тот момент, когда разбились Великие Камни. Ни памяти, ничего. Я бы предположил, две сотни лет для лечения покоем – срок не слишком-то долгий. Абхорсен, верно, разглядел в тебе что-то такое… или, может быть, Клэйры что-то увидели во льду… ох, еле выговорил! Мы, должно быть, приближаемся к городу, и влияние моря убывает. Сковывающее заклинание вновь обретает силу…
– Нет, Моггет! – взмолилась Сабриэль. – Я хочу знать, мне нужно знать, кто ты такой. Как ты связан с Великими… – Но тут и у нее слова застряли в горле, и она смогла издать только удивленное бульканье.
– Поздно, – фыркнул Моггет. И принялся вылизываться как ни в чем не бывало, только розовый язычок замелькал ярким пятнышком на фоне белой шерсти.
Сабриэль вздохнула, поглядела в бирюзовую даль, затем на солнце, что желтым диском висело на синем, в белых росчерках небосводе. Легкий ветерок наполнил парус, пролетая, взметнул ее волосы. Чайки спланировали чуть вперед и присоединились к гомонящей стае собратьев, что кормилась рыбой: целый косяк ярким серебром бурлил у самой поверхности.
Здесь торжествовала многоцветная ликующая радость жизни. Даже налет соли на коже и резкий запах рыбы и собственного немытого тела отчего-то бодрили и веселили Сабриэль. Мрачное прошлое Оселка, зловещая тень Рогира-Керригора и стылые сумерки Смерти – все осталось где-то далеко.
– Мы должны помнить об осторожности, – наконец проговорила Сабриэль, – и пусть… как там ты сказал старейшине Нестоува, Оселок?
Юноша тотчас же понял, что она имеет в виду:
– Пусть Хартия сохранит нас всех.