Долина же, напротив, кипела жизнью. Сабриэль напрочь позабыла, какими шумными бывают города. Даже в Анцельстьерре она нечасто бывала в городах крупнее Бейна, а там насчитывалось всего-то десять тысяч жителей. Разумеется, по меркам Анцельстьерра Белизаэр особо крупным не назовешь, и в нем не было шумных омнибусов и частных экипажей, что за последние десять лет изрядно добавили шуму в Анцельстьерре, но в Белизаэре недостачу с лихвой искупали люди. Люди суетились, спорили, кричали, торговали, покупали, пели…
– А так всегда было? – прокричала девушка Оселку, когда они наконец сошли на пристань, сперва удостоверившись, что ничего не забыли в лодке.
– Не то чтобы, – отвечал Оселок. – Заводь обычно заполняли корабли покрупнее, и тут размещались склады, а не рынок. Было потише, да и люди не спешили так.
Они стояли у края порта, оглушенные шумом, наблюдая за нескончаемым потоком людей и товаров и вдыхая всё новые запахи города, вытеснившие свежесть морского бриза. Ароматы стряпни, дым горящего дерева, благовония, масла, а временами – и вонь нечистот…
– А еще тут было куда чище, – добавил Оселок. – Послушайте, думаю, хорошо бы отыскать гостиницу или постоялый двор. Нам нужно пристанище на ночь.
– Да, – согласилась Сабриэль.
Ей отчаянно не хотелось вливаться в толпу. Мертвых тут не было, насколько она чувствовала, но как знать, кто из этих людей в сговоре с мертвецами, – эта мысль была еще тошнотворнее, чем вонь нечистот.
Пока Сабриэль, морщась, продолжала наблюдать за толпой, Оселок ухватил за плечо пробегавшего мальчишку. Они о чем-то переговорили, серебряный пенни перешел из рук в руки, и мальчишка нырнул в толпу. Оселок последовал за ним. Оглянулся, заметил, что Сабриэль недоуменно оглядывается по сторонам, схватил девушку за руку и потащил за собою и ее, и ленивого Моггета, что разлегся на ее плечах, точно меховой воротник.
С тех пор как юноша ожил, Сабриэль ни разу не прикасалась к нему и теперь сама удивилась потрясению, которое испытала. Да, она задумалась, а ее схватили так внезапно… Его рука оказалась крупнее, чем Сабриэль ожидала, и такая волнующе мозолистая, шероховатая на ощупь. Девушка рывком выдернула свою ладонь и поспешила за ним и за мальчишкой, изо всех сил стараясь не отстать, прокладывая путь через толпу.
Они прошли через центр открытого рынка, вдоль по одному из рядов небольших палаток: здесь торговали рыбой и битой птицей. В конце гавани громоздились бессчетные ящики свежепойманной рыбы, которая еще подергивалась и блестела глазами. Продавцы выкрикивали цены, суля выгодную покупку, а покупатели громко торговались или выражали удивление по поводу дороговизны. Корзины, тюки и ящики переходили из рук в руки, пустые заново заполнялись рыбой и омарами, осьминогами или устрицами. С ладони на ладонь пересыпались монеты, а порою из кошелька в мошну лоточника вытряхивалось все блестящее содержимое.