— Завтра мы к нему выйдем, — сказал Хенрик, — а там посмотрим.
— Нам туда не надо, — настаивал индеец.
— Один день ничего не изменит, — возразил док. — А было бы глупо просто пройти мимо. Никто еще не бывал в городах поблизости от эпицентра Катастрофы.
— И правильно делали…
Темнело. Мы развели костер и пообедали остатками консервов — охотиться не было сил даже у Чоро. Лес вокруг стоял неподвижный и молчаливый. Эта тишина была страшной, словно кто-то невидимый смотрел нам в спину. Я вновь поймал себя на том, что меня преследует чей-то взгляд, и один раз даже украдкой обернулся. Сзади никого не было. Только обступающие нас со всех сторон стволы деревьев…
— Теперь мы не сможем дежурить по двое, — заметил док.
Хенрик пожал плечами:
— Я отстою свою вахту один. Какая разница?
Я сказал:
— Ладно, тогда поменяемся. Ты отстоишь первую вахту, а мы с Карсом тебя сменим. В первую все-таки дежурить легче. Поздняя ночь — самое паршивое время.
— Самое паршивое время — под утро, — вмешался док, — и оно постоянно достается мне.
— Да тут всегда паршиво, — вздохнул я, — и днем, и ночью. Ладно, что говорить… Может, хоть эта ночь пройдет спокойно. Хватит с нас.
* * *
Из отчета агента 18–15
Мы подходим все ближе к месту Катастрофы, и мне требуется все больше мужества, чтобы идти дальше. Но людям, я думаю, еще труднее. Я так до сих пор и не знаю — может, мы, кадары, менее чувствительны к тем странным, неуловимым явлениям, которые люди иногда воспринимают чисто интуитивно, даже не умея объяснить, почему их, например, пугает то или иное место — как, скажем, нашего проводника. Даже если бы он лучше мог изъясняться на языке моих спутников, он все равно сказал бы что-то вроде «у меня мороз по коже» — и все. Может, мы, кадары, толстокожие какие-нибудь? Л ведь он, в сущности, дикарь, он не отличит космолета от пылесоса, но именно он обладает сверхчувственным восприятием, которое мне недоступно. Некоторых, правда, такое сверхчувственное восприятие приводит к ужасному концу — как, например, Рамиреса. Я уверен, он действительно что-то слышал — что-то такое, чему он не мог противиться…
А завтра мы окажемся в заброшенном городе — что мы там увидим?
Ни один человек не вернулся живым из этих мест. Сумеет ли вернуться кадар?
* * *
Гиблые Земли
9 ноября 2128 года
Кто-то тряс меня за плечо. В смутном свете костра надо мной маячило лицо Хенрика, и на какой-то миг мне показалось, что весь вчерашний день мне просто приснился, а теперь я наконец проснулся. Не может же одно и то же повторяться два раза!
— Рамирес! — прошептал Хенрик.