6
Когда Стенькин в который раз куражился перед мужиками и проходящими мимо женщинами у винной палатки, я по водосточной трубе пробрался через окно в его комнату. Картину, изображающую голую женщину на плюшевом диване, я не нашел, зато в столе увидел кипу порнографических фотокарточек, от которых еле смог оторваться. На одной из них я узнал тетю Клаву: в черных чулках и пионерском галстуке, голяком сидящую на дворницкой метле. Эту фотокарточку я аккуратно засунул за пазуху.
- Ну как? - нетерпеливо спросила меня тетя Клава, дожидавшаяся под окном.
-Все в порядке, -соврал я. -Картина уничтожена.
Спустя полчаса я стал настоящим мужчиной.
На метле было не очень-то удобно летать. Я сидел сзади и держался за полные упругие плечи тети Клавы. Ее белокурые длинные волосы от теплого ветра налипали на мое лицо и я никак не мог их стряхнуть, боясь освободить хотя бы одну руку, чтобы не упасть. Внизу стоял поддатый Стенькин, рядом с ним гогочущие мужики, сопровождавшие шумными возгласами каждую женщину, которая шла вместе со Стенькиным в его комнату. Тетя Клава ловким манером перемахнула вокруг метлы и уже сидела ко мне лицом. Каким оно было счастливым!
- Юленька! Ты не забудешь меня, когда станешь взрослым?
- Но это же так нескоро.
- Какой ты глупый. Ты будешь стареть не сам по себе. Твоя старость скрывается в твоих близких и знакомых.
- Что же мне делать?
- Тебе нельзя никого любить. Никого.
- Как же я без вас всех: без мамы, папы, брата, тебя, бабушки?
- Ты будешь умирать с каждым из нас. Твое детство уже умерло во мне. Держись, - сказала весело тетя Клава, - я буду тебя раздевать.
Она скинула с моих плеч рубашку, стянула брюки и все это комом бросила вниз. Затем сняла со своей шеи галстук и повязала его мне.
- Будь готов!
- Всегда готов, -ответил я и выставил кривым углом локоть.
Внизу мою одежду с любопытством рассматривал Стенькин и, изредка вскидывая свою стриженую голову в выси небесные, плевался в сторону двух летающих молодых людей.
- Клавка, - кричал он, - спускайся. Все, что я у тебя увидел отсюда, возбудило во мне желание творить.
- Держи карман шире!
Стенькин широко распахнул карман своего вельветового пиджака, и тетя Клава с метлы нырнула в него.
7
Когда я бежал легкой трусцой семидесятипятилетнего умершего моего отца по осеннему асфальту от умирающего учителя, я думал только об одном: как бы не опоздать уйти из-под власти смертного тлена знакомого мне человека. Бежал я долго, до тех пор, пока одеревеневшие ноги отца, несущие меня, не отказались двигаться дальше. Я сел на Гоголевском бульваре на заляпанную дождевыми каплями давно не крашенную скамью и жадно закурил.