Карандаш пригласил нас к себе и долго рассказывал о клоунаде. Мы с Барашкиным должны как зрители сидеть в публике, а Карандаш после конного номера вытащит нас на манеж и начнет учить верховой езде. Там с нами должен произойти ряд комических трюков, ибо мы на лошади ездить не умеем. В этом заключалась суть номера.
- Будем репетировать и придумывать по ходу,- сказал в заключение нашей беседы Карандаш.
Прежде чем репетировать клоунаду, Михаил Николаевич велел нам начать учиться ездить на лошади.
- Не будете уметь ездить, разобьетесь на первом же представлении.
В течение трех недель мы ежедневно приходили в шесть часов утра в цирк и под руководством опытного дрессировщика лошадей Бориса Манжелли учились ездить верхом.
К концу занятий мы даже могли самостоятельно, стоя на лошади, сделать несколько кругов по манежу.
После этого началась работа над клоунадой. Первую репетицию Карандаш назначил на одиннадцать часов утра. Мы с Барашкиным пришли без пяти минут одиннадцать.
- Почему так поздно явились на репетицию?-закричал на нас Карандаш.
- Как поздно? Ведь еще без пяти одиннадцать,- залепетали мы.
- Артист обязан быть готовым к репетиции за полчаса. Надо все принести, проверить, настроиться. Чтоб это было в последний раз!
С тех пор мы приходили на репетицию за час до начала, переодевались, готовили лонжу и "настраивались".
Время репетиций для Карандаша было священным. Рассказывали, что, когда Карандаш еще учился в цирковом техникуме, он познакомился с девушкой и пригласил ее в кино. А чтобы не опоздать на репетицию, он завел дома будильник и положил в карман. В середине сеанса звонок будильника переполошил всех окружающих. На репетицию Карандаш не опоздал, но, говорят, девушка с ним больше не встречалась.
Репетируя "Сценку на лошади", я впервые испытал на себе, как делается клоунада. Карандаш приходил на репетицию, держа в руках листок бумаги. Видимо, он заранее разрабатывал трюки, текст и все это записывал. Все, что он придумывал, пробовалось по нескольку раз. Мы с Барашкиным ощущали себя пешками. Куда нас ставил Карандаш, там мы и стояли, по команде падали, по команде двигались. Все распоряжения выполняли беспрекословно, не раздумывая и не обсуждая их. Один только раз я робко сказал:
- Наверное, главное, Михаил Николаевич, чтобы публика не узнала, что мы артисты?
Карандаш, услышав мою реплику, недовольно хмыкнул и назидательно произнес:
- Вы еще не артисты. Надо, чтобы публика не узнала, что вы свои.
Трудным оказался характер у Карандаша. Когда мы что-нибудь не понимали или делали не так, Михаил Николаевич нервничал, кричал на нас. Понятно, он привык работать с профессионалами, а тут перед ним совсем зеленые ученики.