Не дразни меня. Не испытывай прочность моих зубов. Я терпеливо вою во тьме, моя Луна. Ты разве не слышишь? Не бей меня. Ты познаешь глубину своих швов. Я буду лизать твою рану. А ты меня тихо пристрелишь.
Я стойкий. И горд. И из всех твоих псов я один – волчьей породы. Я не стану дворнягой, что прибилась у ног. Мою шерсть не отмоешь. Не надо.
Я никогда не кормился из рук. Нет самых нежных, что без запаха яда. Нет самых сытых, а кому однажды пришлось, среди нас – лежат с разодранным брюхом.
Приляг со мной. Мне не страшны холода, я своей шерстью тебя от ветра прикрою.
Ты наутро уйдешь. Волчья дева, луна. А я, как преданный пес, заскулю. О том, что другой мне не надо.
Тело. Пряное женское тело. С резким запахом духов. Длинная, красивая шея. Каштанового цвета пряди. Силуэт окутан туманом, тайной. Черные, свежие простыни. Шелк. Первой прелести формы. Изящный изгиб. Еще вчерашнего призрака, который сегодня стал холстом.
Им овладела животная страсть, когда передавал образ обозленного волка. Чьи острые клыки впивались в белую, тонкую шею. Чистые, невинные глаза. Она несла в себе облик той непорочной девы. Грудь. Комья. Черная шерсть. Красные, безмолвные губы. Одна-единственная слеза, скатившаяся по щеке и упавшая к шее. Клыки становились багровыми. А глаза стеклянными и пустыми. Мерзлая земля. Ее грела теплая волчья шкура. Отчаянный. Преданный. Вой.
– Ты прекрасна.
Последний очерк. Синие глаза зверя.
2.
– Где же скорбь твоих шлюх? Несчастные жертвы искусства.
Она взяла простыню, смяла ее и бросила под ноги.
– Я чувствую вонь каждой из них. Если постельное белье еще хоть как-то отмоешь, то тебя – уже нет.
– Я с ними не сплю. Зачем ты так со мной?
(закрыла глаза ладонью).
– Ты с ними не спишь…
Впервые о нем написали газеты как о сумасшедшем изгое-художнике. Которого не приняло наше безупречное Величество. Общество! Громкий, длинный заголовок: «Насколько далеко может зайти человек без холста?». Первое предложение звучало не тише. «А нужен ли искусству талант, чтобы понять – искусство ли это?». Да-а-а. Репортеры – те еще люди. Их мелкие правки – та еще живопись. Скажем так, статья показала его не с самого удачного ракурса. Но сам факт того, что о нем заговорили. Впрочем, ему не пришлось обивать пороги редакции. Это не его рук дело. Это была я.
Вслед за первым выстрелом прозвучал и второй. На него хотели посмотреть. Просто осмотреть его с ног до шеи, какой он. Какое у него выражение лица, какой длины его пальцы. Как он произносит слова. Его голос. И даже пытались заглянуть ему в рот. Народу нужен был герой. Они его получили.