Газета Завтра 1161 (09 2016) (Газета «Завтра») - страница 42

Затронул Кремлёв также тему, которая как красная тряпка для быка, если под этим животным иметь в виду либерально-рыночную профессуру: "Опричнину Ивана Грозного рассматривают через призму антибоярских репрессий, а ведь суть её была в обеспечении развития России. На опричнину надо смотреть взглядом уральских промышленников Строгановых — выдающихся соратников Грозного. Якобы боящийся инициативных подданных, Грозный на самом деле поощрял создание экономической империи Строгановых, потому что они хотели того же, что и Грозный — величия и мощи Отечества".

Говоря не о первом томе, а о русской истории вообще, мы обнаруживаем в ней немало "точек бифуркации", когда мог реализоваться иной вариант развития событий. Кремлёв показывает, что после Ярослава Мудрого то была история упущенных возможностей, за исключением 5-6 периодов. Иван III, Иван IV, Пётр I, Екатерина II… — они дали мощный импульс развития. Ленин, поддержанный народом, спас страну от превращения в полуколонию Запада. Сталин, опять-таки опираясь на народ, вывел её на уровень первоклассной мировой державы. Только в эти периоды мы не упустили свой исторический шанс, утверждает Сергей Кремлёв, указывая на одну из основных причин всех провалов — своекорыстную имущую элиту.

Свешников

Юрий Мамлеев

Борис Свешников Культура Общество

из книги воспоминаний

Продолжение. Начало — в №№ 48 (1149) — 2 (1154)

…была встреча с потрясающим художником и необыкновенным человеком Борисом Свешниковым. Сейчас он, конечно, известен в художественном мире. Мы познакомились так. Я пришёл к нему домой и увидел худощавого, астеничного человека с большими, глубокими глазами… Это был очень русский человек; в его глазах сквозила боль, и при взгляде на него складывалось впечатление, что он пережил какую-то драму. А пережил он сталинский лагерь. Оказывается, он сидел там вместе со Львом Кропивницким, моим другом, тоже художником-абстракционистом. Они оба были юноши, поступили в институты живописи, но проявили несдержанность и стали рисовать то, что рисовать было не дозволено. Их арестовали приблизительно в 1947 году. После смерти Сталина они освободились одними из первых. Но отсидеть-то отсидели, и этого уже назад не вернуть… Борис Свешников отсидел несколько лет за совершенно невинные картины — там не было ничего антисоветского; был, может быть, сюрреализм и небольшая абстракция.

Мы сразу сблизились. Он продемонстрировал свои изумительные картины, посвящённые сталинским лагерям, но что удивительно — там не было ничего социально-политического, что характеризовало советское и диссидентское искусство, которое было тем и плохо, что его социально-политическая направленность, лишённая глубины и духовных прорывов, погубила множество талантливых, а может быть, и гениальных людей советской эпохи. Но у Свешникова дело обстояло иначе — его искусство не сопротивлялось советской власти. Это было настоящее искусство, которое превращало лагерь в реализованный ад или какие-то уровни ада. Вся лагерная жизнь в его картинах интерпретировалась мистически — там присутствовали страшные существа, смерть… Но картины на то и картины — их нужно смотреть; языком живопись передать крайне трудно. У Свешникова, как и у Босха, в картинах, помимо художественного мастерства, присутствовал сюжет. Босх изображал ад, и Свешников изображал ад — но не в прямом, а в символическом смысле, потому что существа, присутствовавшие на этих картинах, уже не были людьми; это были сверхъестественные создания, которые, по всей видимости, рождались в душах заключённых. Во всяком случае, я это понял так; так чувствовалось. Я видел людей, переживших лагеря, и надо сказать, что для этого нужно обладать некоторым запасом стойкости, потому что если не сопротивляться духовно, тогда конец. Но Свешников выжил, и на его картинах я увидел изображение того, что творилось в душах заключённых, в частности в его душе. Это был русский, советский Босх; это был ад, воплотившийся здесь, на земле. Боря Свешников ни на кого не жаловался и никого не обвинял, он просто изобразил то, что видел своими великими внутренними глазами, проникая в самую суть реальности, минуя её внешний облик. Я был просто потрясён его картинами и считал, что из всего, виденного мной (а я видел немало художников — от Кабакова до Целкова), Свешников был самым глубоким и сильным явлением. И это было видно по его личности, ведь художественное произведение — проекция личности человека. Само собой, без мастерства и таланта — никуда, но они должны быть наполнены каким-то содержанием, а содержание — это проекция личности человека, не в смысле его характера, а в смысле того мира, который он видел, того, как он его видел, как переживал смерть, жизнь и самые основы этой земной жизни, пребывающей в падшем состоянии.