Но вернёмся к госпоже Майер. Когда-то на советских подмостках она пела Лизу — в тонко-изящном ампирном платье. Сейчас — иное: возраст и груз прожитых ролей. Она — Графиня. В её жизни было много банкнот, бриллиантов и даже дом в Париже. Всё сожрала рулетка. И главное, что нет никакого Сен-Жермена с тремя картами. Точнее, его роль исполняет странный, какой-то потусторонний Олег — не то делец-мафиози, не то просто дьявол. Во всяком случае, его инфернальное жилище производит именно такое впечатление. Нормальному человеку там не выжить. София Майер — это особый вкус и особый… дискурс. "Графиня не имела ни малейшего притязания на красоту, давно увядшую, но сохраняла все привычки своей молодости, строго следовала модам семидесятых годов и одевалась так же долго, так же старательно, как и шестьдесят лет тому назад". Следуя идее, оперная богиня должна одеваться в стиле 1980-х, но, разумеется, этого не может быть, ибо не может быть никогда. У неё — винтажно-эпатажные пристрастия. Она катается в дорогостоящем уютном автомобиле начала 60-х, носит меха и длинные струящиеся платья. Судя по флаконам, она предпочитает ретро-парфюмерию. Сию пышную картину дополняют шляпки в стиле 1930-х годов. Иной раз героиня Ксении Раппопорт напоминает Ингрид Тулин в "Гибели богов" и "Салоне Китти". Новая Графиня любит роскошь XX века — причём в кинематографично-пикантном издании.
Бледной тенью скользит племянница Софии Майер — Лиза (Мария Курденевич). По жизни Лиза и на сцене Лиза. Скучноватая, бесцветно-типовая девушка-хипстер. Ковбойка, джинсы, распущенные волосы, гаджет, питание в "гамбургерных". Достроив образ, можно предположить, что Лиза ведёт блоги, помещает банальности в Твиттер, устраивает фотосессии для Инстаграма, читает модное и ездит по миру, чтобы фотографировать себя возле пирамид, падающих башен и версалей-бельведеров. Ни чувств, ни смыслов. Обыкновенное "так себе" во всех отношениях. Девушка-хипстер может быть кем угодно — профессия не считывается: менеджер по дозакупкам перепроданного, дизайнер парковых плевательниц, куратор инновационного арт-дурь-проекта, писательница никому не нужных книжек, рантье при бабушкиной квартире, психологиня-коучер. Да всё что угодно. Вместе с тем, снулая Лиза — начинающее оперное сопрано. Служить искусству хипстеры не могут — "…они порхают по поверхности жизни", как сказал фельетонист Беляев о стилягах. Правда, в финале она раскрывается — через голос. Но как-то не верится.
И, наконец, Германн. По паспорту — Андрей (Иван Янковский). Талантливый и безупречно сложенный певец. Его, как водится, не выносит худрук театра. Понятное дело, не за утончённую красу юности (в опере это даже не бонус), а за уникальный голосище, от силы которого взрываются лампочки. Вспоминается шедевр Жерара Корбьо "Фаринелли" (1994) о легендарном итальянце XVIII столетия, вводившем публику в экстаз и обморочное состояние. Там — обмороки. Здесь — лампочки. Андрей хочет петь Германна и — быть Германном. По сути. Чтобы сам Станиславский восстал из гроба и крикнул: "Верю!", надо стать азартным. Это стоит очень дорого. Примерно как Германну. И неизвестно — кому хуже. Тёплого дурдома не будет. Но для начала надо бросить Лизу-хипстера и стать любовником Графини. В пушкинском первоисточнике всё только намечалось: "Представиться ей, подбиться в её милость, — пожалуй, сделаться её любовником…". В наши дни всё проще, да и Графиня — свежее. И коварнее той, пушкинской. Финал всему действу не определён, хотя и печален. Магии — ни малейшей. Всё — деньги. Андрей поёт Германна гениально. Потому что прошёл этот путь. Он понимает, каково это: "Пусть неудачник плачет, кляня, кляня свою судьбу!". С зачёсанными назад волосами, весь в чёрном, он карикатурно смахивает на Хельмута Бергера — возможно, так и было задумано.