Это текст о войне, написанный военным человеком, знающим изнутри ситуацию, и оказывается, когда так к войне подходишь, то она проявляет свой абсолютно метафизический смысл. Выражаясь философским языком — война то, что нельзя ничему приписать в качестве предиката. Не моя война, не наша война, это война. И в этом смысле люди, которые участвуют в войне, являются скорее предикатами этой войны, а она сама является активным началом. Именно логика войны, логика конфронтации все определяет. Влад не отрицает чеченской правды — и когда разные правды, сталкиваясь, порождают удивительную ситуацию, которую можно называть подлинной жизнью, в замороженном, латентном состоянии существующей в каждом человеке. И война всё это проявляет.
Война не является моментом выбора, выбора воевать или не воевать у тебя не существует, такая античная идея фатума. Ты попадаешь в ситуацию войны, которая транслируется в микровойны, микропротивостояния. Война является тем компонентом жизни, который отвечает за судьбу.
Шурыгин — человек крайне не агрессивный. Для него война — это такое коллективное мужицкое действо, как дом построить. И в этом мужицком деле он чувствует себя нормально. Война научила практике жизни — общению, открытости, взаимоподдержке. Ощущению того, что жить надо каждый момент. Понятно, что завтра могут убить — поэтому живи достойно в таком ощущении коллективной работы. Это мораль Шурыгина. У Влада есть несколько рассказов, например, "Дорога домой", где эта мораль выходит из художественной части в открытую. Они мне кажутся более простыми, публицистичными, но через них можно понять мораль, скрытую в чисто художественных рассказах. Есть правда молодых бизнесменов, которые против войны, есть правда парня, возвращающегося с войны. И при столкновении двух правд оказывается, что правда парня, хотя он и один в этом купе, в том, что он человек коллектива, братства. Новорусский коллектив распадается на молекулы, а парень, хоть он и один, несет правду своего военного сообщества, своих друзей. И эта правда всегда с ним, он никогда не остается в абстрактной модели индивида, который свободно мыслит, действует и свободно поступает. Его свобода — это такая античная свобода, свобода в определенном поле, где свобода возможна. Свобода, как и любовь, — это то, что не является твоей или моей свободой, а является свободой, которой мы принадлежим. Ты всегда ограничен в своей свободе — опытом, знанием. Поэтому античная свобода — свобода внутри определенного сообщества. Это сообщество выражает себя на разных уровнях: материальное сообщество друзей, соратников — это сообщество душевное, связанное с невидимыми отношениями, это наконец духовное сообщество — сообщество, связанное с верой, с идеалами. Тип сообщества, к которому выходит Влад, это сообщество, которое не является только материальным или объединенным одной целью, например, победить. И не только сообщество людей, близких душевно-эмоционально. Это высший тип сообщества, при котором герои Шурыгина ощущают себя по-настоящему свободными. Эта высшая зона свободы, в которой герои Шурыгина себя ощущают. Она почти неназываема, ее трудно определить. Это какое-то изначальное единство, в котором обретается высшая целостность.