– Сейчас Инга принесет чай, и, я надеюсь, вам все же удастся согреться. Как вы сумели так замерзнуть – не посмотрели в окно перед выходом?
– Оказалась не готова к увиденному, – пробормотала, опуская голову. Ну не рассказывать же ему о проблемах отсутствия присутствия у меня зимнего пальто нужного размера. Не за этим же он меня с лекции выдернул. И как он вообще узнал, что я насквозь замерзла? Вроде не дрожу.
Вошла Инга с подносом. Переставила с него на столик фарфоровый чайник, сахарницу, вазочку, полную конфет, и только одну чашку.
– Позвольте мне поухаживать. – Он галантно наполнил чашку чаем и подвинул ко мне. – Сахар кладите сами, могу не угадать.
Инга вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Я насыпа́ла себе сахар изящной маленькой ложечкой и понимала, что пальцы все еще плохо меня слушаются. Он просто сидел, смотрел, всем своим видом выражая, что абсолютно никуда не торопит и никуда не торопится. Интересно, зачем он меня все-таки позвал?
– А вы не составите мне компанию? – поинтересовалась, делая первый глоток. Он что, вот так и будет пялиться, как я пью?
– Если вы угостите – с удовольствием.
Непонимающе подняла на него взор и, только уловив лукавый блеск его глаз, поняла, что угоститься он собрался не чаем. Поперхнулась. Он рассмеялся.
– Пейте, Лариса, пейте. Я просто шучу. А чай я и в самом деле не пью, уж извините.
Улыбка у него была очень приятной. Открытой такой, располагающей, искренней. Глаза его были цвета спелых каштанов в лучах осеннего солнца, а нечеловеческие узкие щели зрачков казались провалами Бездны, разделяющей землю на мир людей и мир вампиров.
Я пила чай, обхватив чашку обеими ладонями, чувствуя, что понемногу отогреваюсь. И не только телом. Под ласковым взглядом куратора все тревоги отступали. Казалось немыслимым, что меня сюда позвали, чтобы ругать, проклинать и выкидывать из университета. Умом я понимала, что все дело в том, что он вампир, а с вампирами всегда так, просто хочется быть рядом, и как можно ближе. Мы чувствовали их всей кровью, всей кожей, что ли. И узнавали не по приметам. Они были не выше и не ниже, не тоньше и не толще обычного человека. У них не было ни острых ушей, ни длинных когтей, ни выпирающих изо рта зубов. Ну, глаза. Но часто ли мы смотрим в глаза соседей? Да собери десяток вампироманов-первокурсников, добавь к ним любого вампира да напиши групповой портрет. И никто не угадает, кто на том портрете вампир. А вот завяжи любому человеку глаза, да заведи в темную комнату, полную народа, да спроси: есть ли среди присутствующих вампиры? И ни один не ошибется, и не только ответит, есть ли и сколько, но еще и пальцем покажет, в каком конкретно месте стоят. Их аура была настолько сильна, что казалась ощутимой, мы вязли в их обаянии, как мухи в янтаре. И потому неудивительно, что чем дольше я пила чай в его обществе, тем больше проникалась к нему симпатией, тем более красивым, неотразимым даже он мне казался.