А с другой стороны, почему бы и нет? Если он знает, что легко высвободит их, дав взятку через Артура. Черт с ними, с деньгами! Напугаю стариков, они и перестанут артачиться. Я помню, каким маньяком папа был в ту пору! Если он готов был бросить своих детей (а больше, чем нас, он никого и ничего не любил!) и бежать с моряками?! Если он готов был при полной неудаче облить себя керосином и поджечь на Красной площади?! Почему же не пойти на такую безобидную хитрость, как попугать стариков да выпустить. Ведь он хорошо знал, что мы сможем их освободить: у нас были связи, у нас были деньги – два условия, необходимые для благополучного решения дела.
Хоть убей, что-то мне здесь шершаво: именно тогда арестовали, когда папа смертельно хотел за границу, а старики упорно отказывались ехать с ним!
Надо сказать, я знала много и таких случаев: спекулировали люди себе, спекулировали, их никто не трогал. А потом раз вдруг – и тюрьма! И никакими взятками не откупиться! Все-таки не мог папа с таким огнем шутить! Не знаю, не знаю, прости меня, папа. Правда, прости за мысли подлые. Я не контролирую, что мне приходит в голову. Я гоню эти мысли, они мне противны, но они все равно приходят.
* * *
Теперь о том, как папа взял другую крепость: сопротивляющуюся маму, за спиной которой стояли ее мама, брат и все братово семейство.
Когда папа серьезно поднял вопрос об отъезде, мама не хотела ехать. Не хотела, несмотря на все его чудо-духовки, сорок сортов творога и волшебных врачей, в приемной которых не нужно будет ждать. Помимо желания или нежелания ехать самой мамы был еще закон, согласно которому моя мама не могла покинуть страну, не получив разрешения на выезд от своей матери. А ее мать, баба Маня, сказала: «У меня одна дочь и один сын, я не могу подписать такую бумагу».
Тогда папа сказал маме: «Развод. Поделим детей: одного тебе, другого мне». Он был одержим, и голос его звучал убедительно и твердо! Развелся бы ли он на самом деле? Никто не знает. Только мама и ее родные не стали испытывать судьбу и ломать четыре жизни.
Пришла повестка явиться в суд. Назначен был день развода. Мама сообщила бабе Мане, что ей придется разойтись с мужем. Тогда баба Маня сказала: «Не надо идти в суд разводиться. Я подпишу разрешение на выезд».
Так была взята вторая крепость.
Так ради чего же, во имя чего все эти жертвы?
Отчего мы уехали? Или зачем мы сюда приехали? Кто мне ответит на мой вопрос? Только не надо корчить рожи, дескать она тю-тю, что не понимает! «Как можно не понимать, почему люди едут из Союза?!»