Глядя на ясное небо и яркий свет вокруг, светлые надежды: выучу я и английский, встречу я и его… все будет хорошо.
* * *
С наступлением тепла чувствуется оживление во всем. У дома, где живут родители, на Авеню Эн, после зимней спячки снова, как обычно в теплые дни, собрались со своими плетеными переносными стульчиками пожилые жильцы. С тех пор как мы сюда въехали, состав дома не раз менялся, не всех я уже знала по именам, но в лицо знала почти всех и со всеми здоровалась.
С правой стороны дома сидят, как правило в один длинный ряд, русские эмигранты. Чуть поодаль, с другой стороны дома, рассаживаются престарелые американки в своих газовых косыночках, накрашенные, как клоуны, несмотря на то, что почти все они в инвалидных колясках. Странно для выходца из Союза такое сочетание: старуха, да еще в инвалидной коляске – и тонна косметики! Рядом с приветливыми американками – их сиделки, с лицами невозмутимыми и полусонными, как мумии.[31]
Русские старики и американские неизменно садятся в два разных ряда не потому, что люди из разных стран испытывают друг к другу какую-либо неприязнь или нежелание общаться, а потому что общаться этим представителям двух разных миров настолько трудно, что они предпочитают каждый свое общество.
Во-первых, основное население русских этого дома – люди пожилые и по-английски они почти не умеют говорить. Все, что они выучили, это: «Хгуд ивнинг!» и «Хау ар ю?»
На что американские старушки отвечают, дружелюбно улыбаясь: «Fine, fine! How are you?»
На этом общение заканчивается. О чем начинаются беседы в американском ряду, я не знаю. Меня почему-то не тянет стоять возле них, несмотря на то что язык их я понимаю. Почему-то мне кажется, что если бы я подошла к ним (а может, такое даже и бывало), то их естественная беседа остановилась бы и все взоры обратились бы на меня, как на «интрюдера».[32] Со мной бы говорили искусственно-любезно, казенными фразами типа: «хау ар ю» и т. д. и ждали бы, пока я отойду.
Почему так мне кажется? Не знаю. Думаю, что именно это чувство неловкости и мешает мне всегда задерживаться около них надолго, несмотря на их приветливые улыбки.
Зато не раз мне случалось стоять у ряда русских и слушать весьма занимательные разговоры. Все общество русских стариков родительского дома как бы подразделялось на два лагеря: довольных жизнью и Америкой и недовольных. Правых и левых. Первые являются как бы патриотами американской страны и готовы выклевать глаза всякому, кто осмелится сказать что-либо неблагосклонное в ее адрес. Левые же всем недовольны, постоянно жалуются, хнычут, вспоминают Союз в лучших красках и тоскуют о прошлом. Два этих лагеря постоянно враждуют, ненавидят друг друга, обливают друг друга грязью за глаза, грубят друг другу в глаза, но тем не менее всегда собираются и сидят вместе.