Я часто спрашивала себя: почему бы этим двум группам не разделиться и не высказывать свое мнение лишь близким по духу людям, избегая таким образом споров, ругани и неприязни. Нет. Они садятся рядом все вместе и начинают забрасывать фразочки, которые явно кольнут кого-то, и начинаются нескончаемые дискуссии. Кто знает, может быть, именно этого им и нужно: поспорить, поругаться, потрепать нервы, позлить друг друга.
Сейчас здесь сидят три пожилые женщины и один мужчина – все жильцы нашего дома. Семен, седой, щуплый мужчина с выцветшим лицом и в выцветшей клетчатой советской куртке, заложив руки за спину, прохаживается туда-обратно, слушая разговор женщин.
– По телеку Киев показывали, вы не видели? – говорит Клара, та что с третьего этажа, обращаясь к двум другим женщинам.
– Не видел и видеть не хочу! Киев! Соскучилась что ли?! По фашистам этим… – грубо отвечает Семен, продолжая прогуливаться взад и вперед перед тремя женщинами.
Клара вытаращила на него глаза и умолкла.
– Да-да! – он утвердительно покачал головой, глядя упорно Кларе в глаза. – Забыла что ли, сколько евреев украинцы продали, когда немцы были? Они сами – фашисты.
– А нас вот хохол спас! – заявила другая женщина, помоложе, в плаще по моде тридцатых годов.
– Всякие, может, и бывают… – сказал обескураженный несколько мужчина. – Но факт есть факт: они предавали.
– А нас спасли! – говорит дамочка, сложив категорично руки на груди.
– Не знаю я, кого там спасли, только за чем можно скучать в этом паршивом городке Киеве, я не понимаю, – вступает в разговор третья – седоволосая Циля. – За пылью? За слякотью на дорогах? За очередями?
– Я тоже из Киева! – заявила дама в довоенном плаще громко и вызывающе. – Прекрасный город! Одни эти запахи каштанов чего стоят. А кладбища, покинутые могилы родных?
– Та о чем ты говори-и-ишь?! – поддакивает Клара, толстая женщина с одутловатым лицом.
– Ты уж молчи, ты в Союзе сидела, что тебе уж говорить! – обратился Семен к Кларе, и глаза его нервно мигнули, как будто его полоснули по глазам чем-то острым.
– Ну так что, что сидела?! Отсидела да вышла. Зато здесь уж я села! Так села, что на пожизненно! Ага! – она ядовито усмехнулась и нервно вильнула всем своим грузным телом, привстав на месте. – Думали, что в Америчке распрекрасной вам денежки валяются. Приехали! Подбирайте! Ну как же ж! А позеленеешь, пока их заработаешь. Недаром-то они, долларики-то, зеле-е-ные!
– Э-э-э-эх, жизнь вас ничему не научила! – злобно махнув рукой, говорит Семен и, отвернувшись, продолжает ходить туда-сюда.
– Я считаю, что Америка – прекрасная страна, – поправляя очки, говорит седоволосая Циля. – Страна возможностей, страна благополучия! Мои оба сына здесь так устроились, программисты, слава богу, один уже на семьдесят, а другой тоже почти на шестьдесят тысяч в год. Работают в американских фирмах, как солидные люди. Видели бы они в Союзе такую жизнь? Что их ждало в Союзе? Мы как поженились с мужем, стали в очередь за квартирой, так всю жизнь и прожили все в двух комнатах, свекр со свекровью, брат мужа с женой и мы с мужем, потом еще мои сыновья родились и племянники мужа. Пятнадцать лет в очереди прождали получения своей квартиры! Уже сыновьям нужно по квартире было, когда наконец очередь дошла. Плюнули мы на эту квартиру и уехали! Пусть подавятся! Ну переехали б мы! А через пять лет старший бы сын женился, затем младший и опять все по новой, по пятнадцать лет в очередь, так бы и умерли, всю жизнь прожив по десять человек в комнате!