При этой мысли Грэм, как всегда, ощутил напряжение в паху. Черт возьми, прошло уже много недель с тех пор, как… И его пальцы машинально задвигались в ином ритме и с иной целью – перешли от невинной ласки практически к соблазнению. Рука Грэма скользнула вверх от кисти к чувствительному местечку с внутренней стороны локтя. Движения его замедлились, но сделались целеустремленными.
Софи не могла вздохнуть. Во всем мире остались только его руки. Одна прижимала ее ладонь к щеке Грэма, надавливая мягко, но неумолимо. Вторая рука огнем горела на ее коже, оставляя за собой след из пылающих углей. Рука эта поднималась все выше, пока ее тыльная сторона не коснулась маленькой груди Софи.
Софи сдалась сразу, сдалась с пылом и страстью и не пыталась сопротивляться.
Пусть ее легкие не работали – она так и не смогла вздохнуть, но сердце колотилось во всю мощь. Кожа вдруг стала сверхчувствительной, хотя прежде Софи этого не замечала. Удары сердца громом звучали в ушах, отзывались в горле, трепетали пульсом под настойчивыми пальцами Грэма.
Внезапно ее охватило дикое, неукротимое желание, от которого спазмом свело живот. Она рефлекторно поджала пальцы ног в домашних туфельках. Плоть между ногами напряглась, запульсировала, стала вдруг влажной. Все это было ново, волновало и пугало одновременно, и она не хотела, чтобы это ощущение прекратилось.
То, что всегда подавлялось, загонялось вглубь, не признавалось, вытаптывалось: дерзкие мечтания, страстные порывы, неутоленная жажда, – все это теперь вырвалось на свободу и взывало к отмщению. Софи не дышала, не думала, не сопротивлялась.
Дрожащей рукой она сорвала повязку. Ее глаза распахнулись и сцепились взглядом с глазами Грэма. Едва разлепив пересохшие губы, Софи взмолилась:
– Пожалуйста…
Пронзительный взгляд девушки поразил Грэма.
«Отлично. Отлично».
А потом вдруг: «Что ты делаешь, мерзавец? Зачем соблазняешь эту девочку? Чтобы отвлечься от мысли о долге?» Все-таки он негодяй, и доказал это снова. Слишком много часов они провели вместе, слишком много вечеров, полных свободы и дружеской близости. Грэм отстранился, справился со своей реакцией на ее просьбу, намеренно истолковав ее ложно.
– Да, да, конечно. Уже перестал. Прости.
Он медленно поднялся, растягивая время, чтобы спало возбуждение, но беспокоился он напрасно, ибо взгляд Софи не отрывался от ее рук, крепко сжатых на коленях.
«Идиотка! Тупая, бессмысленная дура! Что ты возомнила?» Слава богу, что Грэм неправильно истолковал ее пошлую мольбу. Теперь ясно, что она вовсе не так надежно защищена, как казалось, но она и вообразить не могла, что будет готова расстелиться перед ним прямо тут, на ковре, стоит ему только поманить ее.