Однако в ней скрыты определенные возможности, решил Грэм, ведь надо же иметь смелость, чтобы при таких-то… активах надеть костюм молочницы.
– Сезон? – Голубые глаза заморгали. – О, лето, конечно, мне нравится, но я больше люблю зиму. Можно спокойно посидеть.
– Э-э-э… Да. – Пожалуй, надо пройтись, а потом еще раз попробовать. – Мне нравится ваш костюм. Очень… лукаво.
Снова недоуменное моргание.
– Это не маскарадный костюм, ваша светлость.
Ясно. Ну хорошо, тогда, может быть, вон та брюнетка с миндалевидными глазами, мисс Богатый Папаша. Она ему больше по вкусу.
– О, ваша светлость, вы такой шутник!
Ха-ха-ха. Как смешно! А он ведь всего-навсего спросил ее, нравится ли ей здесь.
– О, ваша светлость, вы тако-о-ой силач!
Снова хихиканье. Завтра на бицепсах будут царапины. Может, она нервничает? А может, поступает так, как велела мать? Или делает это, только когда они в танце кружатся рядом с тем местом, где некий молодой человек с угрюмым видом подпирает пальму и пожирает их горящим взором?
Грэм откланялся прямо посреди танца. У него нет времени играть в ее игры. Проходя по залу, он вновь увидел мрачного юношу.
– Вы, дорогой, действительно собираетесь терпеть подобное поведение всю оставшуюся жизнь? – задал Грэм вопрос незнакомцу.
И двинулся дальше, но не раньше, чем заметил в его глазах проблеск понимания.
Потом была еще мисс Катриона Торговля Золотом, абсолютно очаровательная девчушка. Танцуя с ней, Грэм расслабился и даже забавлялся ее дерзкой манерой поведения.
Возможно… ну, просто как вариант. Довольно приятная девочка, к тому же они неплохо поладили.
Грэм присмотрелся к ней повнимательнее. Жаль, что она такая хрупкая и маленькая. У Грэма возникло впечатление, что он танцует с кузиной Мэгги.
Черт возьми!
– Катриона, – суровым тоном спросил он, – сколько вам лет?
Девушка на минуту закусила губу, совсем как Мэгги, когда собирается соврать. Потом придвинулась ближе и прошептала:
– Пятнадцать, ваша светлость.
Грэм застыл на месте и отдернул руку от ее талии, словно от раскаленной сковороды.
– Мама не велела мне говорить, – призналась она, – если только вы не окажетесь из тех, кому нравится такой тип.
– Гм… Польщен. – Он твердо взял девочку за руку и отвел к ее предприимчивой матери. – Мадам, вам должно быть стыдно. – И поклонился юной Катрионе. – Надеюсь, мы еще увидимся – через несколько лет.
Она быстро улыбнулась.
– Так вы меня подождете?
Грэм снова поклонился.
– Боюсь, что не могу. Но вам, малышка, я желаю всего самого лучшего.
Пятнадцать? Ха-ха!
Восемнадцать, девятнадцать и даже двадцать – для него это еще слишком недопечено. Как может такая юная девушка знать, чего она действительно хочет? Что она скажет через несколько лет, когда флер наивности рассеется и она поймет, что ее продали за титул и связи?