Все честные патриоты и Конвент с тобой в эти трудные минуты.
Да здравствует Республика!»
Ниже шли подписи: Барер, Колло д’Эрбуа, Билло-Варен, Вадье, Амар… Подписи Робеспьера, отметил Фукье-Тенвиль, как всегда, нет. А где Франсуа? Секретарь Вольф показывает взглядом — он там, в коридоре.
После шума и яркого света в зале Трибунала коридор кажется особенно темным и тихим. Некоторое время Фукье- Тенвиль привыкает к этой тишине и к этому освещению. И тогда он замечает Франсуа.
Франсуа стоит, привалившись к одной из колонн, небрежно вертя в руках шляпу с преувеличенно, как и положено по новейшей моде, широкими полями. Так одевается сейчас вся золотая молодежь и те, кто ей подражает: шляпа с огромными полями, высокие чулки, на шее бант и непременный высокий воротник. И духи; они считают особым шиком употреблять их в пику санкюлотам; вот и сейчас Фукье-Тенвиль чувствует крепкий, резкий аромат. «Надушился, как шлюха», — думает он, вглядываясь в красивое лицо Франсуа. Сейчас на этом лице ленивая, дерзкая и вместе с тем чуть смущенная улыбка, которая кажется Фукье- Тенвилю просто наглой усмешкой.
При виде Франсуа в душе государственного обвинителя поднимается тяжелая волна неприязни. Это неприязнь человека, знающего цену дарам жизни, к баловню счастья. Быть может, это просто зависть, ибо в свои восемнадцать лет бездельник Франсуа достиг почти того же, чего и сорокавосьмилетний Фукье-Тенвиль. Достиг причем без всякого труда, и это, пожалуй, больше всего другого возбуждает у Фукье- Тенвиля такую неприязнь. При всем этом Фукье-Тенвиль не может не признать — шалопай Франсуа ему весьма полезен. И все же Фукье-Тенвиль знает, что, не будь Франсуа племянником самого Карно, никогда не посмел бы он стоять перед ним вот так, развалясь. Он вылетел бы с этой работы в два счета и думать не мог ни о какой стажировке.
К сожалению, Франсуа тоже догадывается об истинных чувствах, которые питает к нему государственный обвинитель. Но пока он остается племянником своего дяди, можно позволить себе роскошь не обращать внимания на любовь или неприязнь Фукье-Тенвиля. Так он и поступает.
— Ты опоздал, мой мальчик, — говорит Фукье-Тенвиль с отеческой укоризной.
Франсуа вежливо объясняет: он задержался в Конвенте. И тут же, вспомнив, смеется:
— Это надо было видеть! От одной только мысли о Дантоне всех бросает в холодный пот.
И Франсуа снова смеется. Фукье-Тенвиль тоже улыбается, но улыбка у него выходит несколько натянутая — от того, что он услышал, ему не по себе. Конечно, никто не вспомнит про его знакомство с Дантоном или родство с Демуленом, но все же…