Ее руки расслабились вокруг его тела, пальцы проскользили мимо пуговиц, чтобы найти его живот. Только сейчас Кистен наклонил голову, смягчаясь от ее прикосновения. Ее зубы были в дюймах от старого шрама, который она ему оставила. Опьяняющий запах их смешивающихся ароматов поразил ее, и она сглотнула. Самая опрометчивая приманка из всех. Она прижалась к нему грудью, когда она глубоко дышала, специально принося его аромат в нее, соблазняя пальцами сексуального возбуждения, пробегающими вдоль ее позвоночника.
— Не волнуйся об этом, — сказала она, ее голос низко звучал.
— Ты была бы лучшим отпрыском, чем я, — сказал он горько. — Почему он выбрал меня?
Она не думала, что речь шла о том, что один из них был его отпрыском, но его напряжение искало выход. Уступая порыву, она приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха.
— Потому что ты нравишься людям больше, чем я, — сказала она. — Потому что ты лучше разговариваешь с ними, заставляя их делать то, что ты хочешь, а они думают, что это была их идея. Я просто пугаю людей.
Он повернулся, медленно, таким образом, он остался в ее руках.
— Я управляю баром, — сказал он, потупившись. — Ты работаешь на О.В. Ты скажи мне, кто из нас более ценен.
Руки Айви скользнули к его талии, прижимая его к краю раковины.
— Я сожалею о той дерьмовой доставке пиццы, — сказала она, имея в виду то, что сказала. — Ты не управляешь баром, ты изучаешь Цинциннати, кто куда движется, кто что для кого делает. А я? — Ее внимание переместилось на пучок волос, показавшийся из выреза его рубашки. — А я учусь, как целовать задницы и сосать шеи.
В его жестком взгляде читалось обвинение, Кистен покачал головой.
— Пискари кинул мне мертвую девушку на колени, и я сидел с ней и сжимал руки. Ты пришла, и все произошло. А что будет в следующий раз, когда случится что-то важное, и я все испорчу?
Проводя своими руками по гладкой шелковой ткани на его плечах, она закрыла глаза от чрезвычайно эротичного ощущения, поднимающегося в ней. Вина смешалась с ним. Она была уродом. Все, что она хотела сделать — это утешить Кистена, но сам акт утешения его, включал ее вампира.
Мысль об Арте и о том, что почти произошло, ударила ее. Между одним дыханием и следующим, мышцы ее челюсти сжались, а глаза расширились. Дерьмо. Может быть лучше сдаться. Чувствуя себя подобно шлюхе, она открыла глаза и посмотрела на Кистена. Его глаза были настолько же черными, как и ее, укол ожидания нырнул к ее центру. Деформированные и искривленные. Они оба. Был ли какой-нибудь путь кроме этого, чтобы показать, что она заботилась о других?