— Как я выгляжу? — она спросила, позируя.
Улыбаясь, он притянул ее к себе.
— Ммм, одета для убийств, малышка, — сказал он, его дыхание, согревало ее живот, так как он все еще сидел на фортепьянной скамье. — Мне нравится рубашка.
— Тебе? — Она закрыла глаза, позволяя его аромату перемешаться с ее жаждой крови. Ее руки настойчиво бежали по его волосам, и когда его пальцы очерчивали ее ягодицы, его губ двигались под его грудью, она задумалась, может быть, найти любовь в крови стоит того позора, чтобы лгать себе, разрешая другим говорить ей, кто она была, и разрешать им превращать ее в уродство. Чувствуя подъем нерешительности, она отодвинулась. — Я должна идти.
На лице Кистена появилось беспокойство, и когда он провел рукой по волосам, чтобы убрать их, она захотела снять его галстук. А лучше всего, содрать его.
— Я собираюсь переодеться, потом буду прямо за тобой, — сказал он. — Твое вино стоит внизу на столе.
— Спасибо. — Она подняла свою сумку со сменой белья и заколебалась. Она хотела спросить его, думал ли он, что было возможно найти любовь в разделении крови, но стыд остановил ее. Сандалии громко стучали по деревянным перекрытиям, она шла к лестнице, чувствуя, как будто она никогда не сможет снова пройтись по этому полу. Или что, если она сделает это, то изменится до неузнаваемости.
— Сожжешь бумаги? — спросила она уже на полпути к точке невозврата.
Ресторан опустел от покровителей, и мягкая болтовня официантов была приятна, когда Айви прошла в бар. Музыка лилась из кухни над звуками негабаритных тарелок, которые мыли вручную, и все наслаждались промежутком времени между отходом Пискари и закрытием ресторана. Как дети, оставленные одни дома, они смеялись и дразнились. Айви любила это время, часто лежа в кровати и слушая, никогда не говоря никому, что она могла услышать. Почему, черт возьми, она не смогла присоединиться? Почему все было так чертовски сложно для нее?
Схватив бутылку дешевого вина Пискари походя, она хлопнула по ладони парню из доставки пиццы, прибывшему в док/гараж, когда она вышла. Она не могла не заметить, что атмосфера на кухне в корне отличалась от той, которая была в башне О.В. В офисе сквозила жалость, кухня была полна лукавого ожидания.
Вскоре после открытия этим днем, весь персонал знал, что в холодильнике было тело. Они также знали, что Кистен был в хорошем настроении. И с ее изменением в графике работы, они знали, что она что-то задумала. Может быть, Кистен был прав.
Вино легло в сумку, которую она потом привязала к задней части ее мотоцикла. Взбираясь на него, она завела мотор, закрыв глаза она надела шлем. Махнув второму задержавшемуся парню из доставки, она окунулась в движение часа пик. Оно скоро уменьшится, когда люди наполнят Цинциннати и останутся там в покое до полудня, пока не зашевелятся ранние Внутриземельцы.