Я дал ему часть бриллиантов, покрупней.
— Сколько их всего?
— Восемнадцать таких.
— А всего сколько?
— Двести одиннадцать.
Коммерсант вскинул голову и, испытующе взглянув на меня, спросил:
— Ваши?
— Понятно, мои, — «искренно» обиделся я, — это состояние, оставшееся от ликвидации имущества в Бессарабии.
— Вы румын?
— О нет! У меня было там имение. Продал и перевел леи на это, — ответил я.
— Все одной величины или есть и побольше?
— Нет, остальные меньше.
— Присядьте и закурите сигарку. Настоящие «Гаванн». А я изучу камешки, — предложил коммерсант и указал рукой на восточный столик около дивана.
Пока он измерял бриллианты, рассматривал, взвешивал и протирал, я задымил действительно хорошей рижской сигарой.
— Эти восемнадцать средней чистоты, вода желтовата, есть точечки в двух камешках. Один, правда, голубоватый, — сказал коммерсант повернувшись ко мне, — сколько стоит все?
— Двести тысяч марок.
Он повернулся на стуле — принялся что-то высчитывать.
— Много хотите. Теперь цена падает. Рынок велик. Дам вам сто восемьдесят тысяч. Хотите? — сказал он.
— Меньше указанной суммы я не уступлю, — решительно произнес я, помня указания коменданта.
— Покажите теперь другие, — сказал, видимо, расположенный к покупке коммерсант.
Вытряхнул на его стол из мешочка остальные.
— Ай, какая мелочь! Почти каратнички! Дешевый матерьял! — воскликнул коммерсант с нескрываемой радостью. — Сколько их всего? И какая цена?
— По моей расценке так: 50 штук по 5000 марок, 47 штук по 4000 марок, 20 штук по 1500 марок, 36 штук по 2000 марок, 40 штук по 6000 марок, а всего на сумму финских марок 980 000, — ответил невозмутимо я после подсчета в своей записной книжке.
— Почти миллион! Это, знаете, много. В переводе на доллары очень много. Не найти вам здесь покупателя. Ну кто может выложить сразу почти миллион, а? — засуетился коммерсант перебирая между пальцами бриллианты и рассматривая их.
— У меня уже есть, да разница в десять тысяч мешает сделке, — сказал я, уверенный в том, что уйду из квартиры коммерсанта без мешочка и с валютой в кармане.
И мог быть уверенным, что бриллианты будут куплены: цены были крайне дешевы, по тогдашним ценам половина действительной стоимости.
Но ввиду спешности и риска реализации, понятно, Муценек сбавил цену.
Наконец, мы договорились — я уступил пятнадцать тысяч марок и за 965 000 марок бриллианты остались в несгораемом шкафу коммерсанта.
С пачкой «долляров» в кармане я покинул квартиру коммерсанта, взявшего с меня слово не болтать о нашей сделке.
Утром явился Муценек.
Я доложил ему о удачной сделке. И каково было мое изумление, когда в беседе с ним выяснилось, что кто-то «болтнул» уже ему о сумме, полученной от продажи.