Вейриэны, как я слышал, не обращаются к духам-посредникам, как мы, а черпают напрямую из высших сфер бытия Белогорья, куда нам доступ открыт только после земной смерти или через ушедших в Инобытие предков.
– Скажи, уважаемая, – обратился я к жрице. Она вздрогнула, подскочила, вытянувшись передо мной. Браслеты и височные кольца мелодично зазвенели, и Наэриль повернул к нам голову. И пусть слышит. – Вчера к нам в дом Этьер приходила жрица с девушкой. Неотой. Безымянной. Дочерью вейриэна. Где они сейчас?
Тут и Таррэ навострил ухо.
Желтые глаза жрицы пристально всмотрелись мне в лицо.
– Не ищи их, благородный фьерр. Нельзя тебе. Безымянной уже нет.
– Как нет? – похолодел я. – Что с ней случилось? Она умерла?
– Нет. – Качнулись колокольчики в кольцах. – Жива. Безымянная получила имя.
В сердце почему-то кольнуло. Я помнил, что говорила Онриль: имя синтке дает либо отец, либо муж, либо оно дается в Чаше Цветка. То есть когда девственницу продают первому клиенту и она получает имя. Кулаки непроизвольно сжались, а душой овладел гнев. Проклятье! Но что я мог сделать? Жениться? Отец никогда не даст разрешения жениться на синтке. Из дома выгонит обоих. Да и брать в жены девушку только из сочувствия к ее судьбе – это неправильно.
Увижу ли я когда-нибудь ее сияющие как звезды синие глаза?
– Какое имя? От кого? – выдавил я.
Женщина грустно улыбнулась. Косо глянула на усмехавшегося Таррэ, даже не думавшего скрывать, что подслушивает, поджала губы и процедила:
– Не надо спрашивать у меня, молодой лорд.
Но я упорствовал:
– Она стала жрицей?
– Нет. – Мелодичный звон подвесок. – Она ушла из храма. Но если и случится чудо и она вернется к нам когда-нибудь сестрой, то жрицами становятся не раньше девяти лун после того, как распустился красный цветок, и еще двенадцати лун после, если чаши наполняются для жизни.
Ничего не понял. С ума сойти, как у этих парий все витиевато! Словно в отместку.
– А куда она ушла?
Жрица сердито свела брови, отвернулась, нервно теребя на груди родонитовую подвеску в виде лепестка.
– Тебе туда дороги нет, благородный фьерр. Не тревожь уснувшее, и не обернется тень бездной. Не спрашивай больше.
Я отступился, чувствуя жуткую горечь на душе.
Таррэ выпрямился и объявил:
– Все, жизнь темного в безопасности, и даже руку ему зачем-то спасли. Теперь его помыть, напоить и на допрос, как очнется. С разрешения лорда, конечно, – с усмешкой покосился он на встрепенувшегося белобрысого. Тот кивнул, и вейриэны, подхватив жреца, испарились. Синтка, охнув, заметалась, и ее отправили следом. Таррэ сказал вслед: – Ее тоже надо допросить. Сам будешь, фьерр Раэн, или нам доверишь?