Тут брат ехидно шепнул мне на ухо:
– Видишь, Диго, не только у тебя проблемы, как толком лишиться невинности.
– Заткнись, – сверкнул я глазами.
Отец прошипел нам на языке айров, чтобы мы соблюдали приличия, словно перед нами леди, а не подгорные парии.
– Подождите, Онриль, – прервал он жрицу. – Уж не та ли самая это девочка-беглянка, которая уже была однажды в моем доме? Лет двенадцать назад?
– Она самая, мой господин, – низко поклонилась синтка, скрывая смятение.
– И я, соблюдая законы гор, уже вынужден был один раз отказать ей в гостеприимстве, – задумчиво обронил отец, встретившись взглядом со старшим сыном.
– Сейчас другая ситуация, чистейший, совсем другая! – Жрица, испугавшись, что ее сейчас выставят за порог вместе с дочерью, затараторила уже без особых подробностей.
Во время ее рассказа безымянная дочь не проронила ни слова. Сидела, потупившись, бледная, как только что воплощенный дэриэн. А суть ее проблемы свелась к отвратительному кошмару, немыслимому для Белогорья.
Когда Яррен убил Отраженную Саэтхиль, синтам для погребального обряда и возобновления рядов жриц понадобилась девица, которую никому не жалко. Выбор служительниц Чаши пал на безымянную дочь Онриль, так как девушка перед этим имела наглость отказаться стать женой на сутки для какого-то богатого хлыща.
Подгорные люди по древнему обычаю пришли в дом Ирдари с требованием: отнял жизнь – дай нам новую, вот тебе непочатый сосуд.
В этом месте рассказа я встрепенулся: забавно, что полукровку тоже хотели припахать сегодня ночью в качестве племенного жеребца. Но быстро сник, услышав, как поступил Яррен.
Бессердечный убийца принял делегацию с распростертыми объятиями: «Да я с радостью! Какой дурак откажется провести ночь с такой красавицей? Но я – наполовину инсей, а в наших инсейских традициях проверять чашу на прочность прежде, чем наполнить ее жизненной влагой. Если этот прекрасный сосуд выдержит удар моего меча, я исполню ваше желание. А если не уцелеет, вы мне завтра доставите уже два непочатых сосуда для двух новых жизней. Если и они окажутся непрочными, то я буду ждать уже четырех девственниц и так далее». И вынул меч. Синты с воплями разбежались (каюсь, бегство и вопли я дорисовал в воображении, сама Онриль выразилась: поспешно удалились).
Слушая жрицу, мой отец сочувственно кивал, уставившись в столешницу и прикрыв рот скрещенными у лица ладонями. Его плечи подозрительно дрогнули. Не понимаю, что тут смешного. Тут такая жизненная трагедия!
Лорд глухо выдавил:
– Очень печальная история, Онриль. Но почему ты пришла именно к нам, помня, как я поступил с неотой в прошлый раз?