Во всяком случае, я именно «бла-бла» слышу. Поэтому я качаю головой: трынди-трынди-мне-плевать. Улавливаю только последние слова из всей тирады. Джонас, багровый, как закат, выдает:
– …я лучше пешком домой пойду.
– НУ И ИДИ! СКАТЕРТЬЮ ДОРОГА!
Так я кричу и даже жалею, что и без того сижу на скутере. Если б не сидела, как бы это эффектно вышло – продефилировать мимо Джонаса, вспорхнуть в седло. Я – вольная птица! Я улетаю! Я должна увидеть весь огромный мир, а весь огромный мир жаждет увидеть меня, и никакой мальчишка, будь он хоть красавчик из красавчиков, меня не остановит, о нет; я помчусь по побережью, между небом и океаном, потому что МЕНЯ УДЕРЖАТЬ НЕВОЗМОЖНО.
Мотор рычит, я встаю на скутере в полный рост, ветер подхватывает юбку.
– ЯЯЯЯЯЯЯЯЯ! – таков мой боевой клич, потому что я родилась, когда лунная пыль обсыпала блуждающие огоньки, потому что я не такая, как мои близорукие смертные предки, у меня иммунитет к сочтенным дням на этой планете. К дням, которые текут взаперти, в сомнениях, по инерции. Нет, нет, нет, я – больше, чем этот мир, я – как вот эти деревья! УРА!
Хватка слабеет, ноги сгибаются на миг, словно пружины при нажатии. А потом разгибаются, и меня выталкивает вверх, и я лечу. Я это сделала. Я – невесома, я дрейфую с воздушным потоком, свободная, свободная.
Джонас
Это случилось так быстро, что я… я просто…
Это все-таки случилось.
Ноги и руки холодеют, дрожат. Сделались как ватные. Не слушаются. Пытаюсь бежать – бесполезно. Падаю на колени, обдираю ладони. Встаю.
Слышится крик.
– НА ПОМОЩЬ, КТО-НИБУДЬ, НА ПОМОЩЬ!
Наверно, это я кричу.
Потому что это случилось. Я сам видел. Может, Виви и не была пьяна. Я должен был ее остановить.
Она газанула на своей «Веспе». Скутер врезался в дерево. Виви еще была в седле – или нет? Не знаю. Боже, этот глухой шлепающий звук, с каким тело Виви упало на землю. Эта гора покореженного металла. Виви скорчилась на земле. У нее кровь; кровь на плече; и – о Господи – из плеча торчит обломок кости. Колени снова подкашиваются, меня рвет на траву. Надо подобраться к Виви, но желудок продолжает исторгать рвоту. Наконец он пуст, я пытаюсь сделать бросок к Виви.
Кто-то хватает меня за руку, потом за другую. Мне заламывают обе руки. Женщина в длинной ночной сорочке обняла меня, не пускает к Виви. У женщины большое, мягкое тело; кажется, что меня поймал огромный тестяной шар. Уютный и теплый шар. От коттеджика к Виви бежит мужчина, на ходу говорит по сотовому. На нем серая футболка и фланелевые пижамные штаны.
Женщина, кажется, задала мне вопрос. Но я не разбираю слов. Судя по движениям губ, женщина пытается меня успокоить. Верхние передние зубы торчат у нее по-кроличьи. А я разве кричал? Наверно. Ничего не слышу, кроме оглушительного звона.