Правда вонзилась в нее острыми когтями, потому что он был прав. Она хотела эту его
безжалостную часть. С ним ей не придется молить о большем, потому что он сам
80
Мы те, кто мы есть. Шериз Синклер.
подтолкнет её к той острой грани, где смешиваются боль и удовольствие, и будет
удерживать ее, обнажая ее душу перед собой.
От вида её капитуляции его губы изогнулись в жесткой, очень суровой улыбке.
Когда Сэм отвел от неё взгляд, ей удалось заставить себя сделать вдох.
Надев пушистую перчатку, которую она отнесла к «хорошим» игрушкам, он
погладил её по плечу тыльной стороной предмета. Легко и успокаивающе, но её кожа
была настолько невероятно чувствительной, что она ощущала каждую крошечную
мягкую ворсинку. Линда слегка прикрыла глаза, пока он ласкал всё её тело.
- Тебе нравится перчатка? - веселые нотки в его голосе заставили её снова
распахнуть глаза. - Ты ещё её не распробовала её, как следует.
Он повернул обернутую перчаткой руку и скользнул ладонью вниз, двигаясь по
её ключице к вершине груди.
Линда сделала резкий глоток воздуха от остро-колючего ощущения. Когда он
поднял руку, она увидела в мягком ворсе скрытые, похожие на канцелярские кнопки,
шипы.
Чередуя невинную пушистую и дьявольски опасную сторону перчатки, он
скользил по чувствительным следам, оставленных кнутом и флоггером. Когда мышцы
её живота напряглись, он надавил сильнее. - Не шевелись, девочка.
- М-м-м.
Она должна была пошевелиться, сделать что-нибудь, но с каждой дорожкой
сверкающей боли, оставленной перчаткой по всему её телу, она ускользала,
проваливаясь все глубже, глубже и глубже в свои счастливые грезы. В скрытый мир,
где решения за нее принимались другими людьми. Где её тело ей не принадлежало.
Где боль и желание сплелись в единую колыбель, удерживающую её в безопасности.
Перчатка двигалась спиралью вверх по внутренней стороне её бедер и, прежде
чем она смогла среагировать, накрыла её киску. Миллионы острых иголочек впились в
её плоть, рикошетом пробежавшись по клитору. Боже, ей нужно было кончить.
Каждая частичка ее тела дрожала от растущей в ней жажды, невыносимо острой и
сладкой, и до нее донесся протяжный хриплый стон. Её стон.
А низкий и перекатывающийся грохот оказался смехом Сэма.
- Хорошая девочка. - Что-то ущипнуло её за подбородок, и она с усилием
открыла глаза, чтобы встретиться со строгим взглядом Сэма. - Скажи мне цвет, Линда.
Цвет? Ох, она должна назвать какой-то цвет. Тот, который означал ее готовность