– Ты не проголодалась? – раздосадованно спросила меня Санчес.
Я уставилась на нее в ужасе. Так это она подсыпала нам снотворного в еду? Зачем? Постепенно до меня дошло. Она вовсе не хотела, чтобы я согласилась на ее предложение. Она меня снова обманула. Устроила так, чтобы я проспала назначенный ею крайний срок. Разумеется, она бы не допустила публичного пересмотра приговора по той же самой причине, по которой не желала обнародовать запись: это означало конец Трибунала, а она только-только стала верховным судьей. Заполучила то, к чему рвалась, – с какой же стати помогать мне?
Чувствуя себя уже не так уверенно, ведь все мои – и дед, и Кэррик, и мой адвокат – остались внизу, в ступоре, – я осторожно села за стол, стараясь не задеть ожог. Я одна – против Трибунала в слегка сокращенном составе. Они держат в руках мою судьбу.
Санчес выложила на стол передо мной какую-то бумагу и ручку. Сувенирную ручку, такие покупают туристы на память о замке Хайленд.
– Как я и сказала, согласиться на наше предложение ты должна сегодня до конца рабочего дня.
– Мне же нужен адвокат.
– Мне сообщили, что его не могут добудиться, – сказал Джексон. – А мистера Уиллингема ты сама отослала.
Как видно, и у судьи Джексона иссякло терпение.
– Все условия мы уже обсудили с твоим адвокатом. И потом у тебя еще было время, чтобы с ним посоветоваться. Ничего не изменилось. Либо ты подписываешь, либо отказываешься, – заспешила Санчес, торопясь покончить со всем этим.
Я молчала. Я поняла наконец, как омерзительна мне эта женщина.
– Итак, основные условия, – продолжала Санчес. – Мы считаем, что тебя следовало не заклеймить, а приговорить к шести месяцам тюремного заключения за помощь Заклейменному. Мы отменяем приговор Трибунала, твой дед и мистер Ангело не понесут никакой ответственности за помощь тебе, поскольку ты не Заклейменная. С понедельника ты начнешь отбывать срок в исправительном заведении для женщин. Всего три месяца – мы сократили срок, учитывая то время, которое ты провела как Заклейменная. Скорее всего, ты пробудешь в тюрьме не больше месяца.
Все-таки даже от нее я подобного не ожидала.
– И это ваше милосердие? – Я повернулась к судье Джексону: – Вы не присутствовали при разговоре, но, поверьте мне, совсем не это она мне обещала.
– Я ничего не обещала. Это наше предложение, Селестина. – Санчес подтолкнула ко мне бумаги.
Джексон попробовал увещевать меня более мягким тоном:
– Конечно, в твоем возрасте тюрьма внушает ужас, но у тебя будут самые мягкие условия и всего на тридцать дней, а после этого ты будешь свободна и сможешь жить как обычная гражданка страны.